„Погода стояла исключительно холодная, градусов до 50, со слабым, но неприятным пронизывающим ветерком. Нужно было удивляться закаленности шамана, на котором был только костюм из тонкой кожи, надетый на голое тело. На голове нисколько не защищающая от мороза открытая медная шапка… Хоровод продолжался двадцать минут. В то время как с шаманом ничего не случилось от мороза, я, делая снимки, успел отморозить себе пальцы”.
С другой стороны, экстаз, видимо, способствует и чрезвычайному обострению органов чувств. Нам следует быть очень осторожными с заключениями такого рода — ведь наблюдатель мог ошибиться, а его впечатления уже нельзя проверить. И все же нельзя просто игнорировать некоторые сообщения, заставляющие предполагать обостренную восприимчивость органов чувств у шаманов в состоянии экстаза.
Интересен, например, рассказ А. А. Попова о „проверке” шамана в первый день празднества „чистого чума”-Шаману надели на глаза специальную повязку, дали в руку трость и вывели под открытое небо, чтобы он сам нашел дорогу к „чистому чуму”. „Завязали глаза шаману, чтобы показать присутствующим чудесную способность его двигаться правильно по намеченному пути с закрытыми глазами и этим подтвердить действительность его сверхъестественного призвания”. Считается, что „во время священнодействия шаман не нуждается в обычных человеческих глазах, он приобретает особое зрение… Когда шамана вывели на улицу, его закрутили, чтобы он потерял возможность ориентироваться в направлении, и поставили спиною к „чистому чуму”. Но шаман сразу же взял нужное направление и пошел к „чистому чуму”. Его по дороге стали всячески запутывать, дергая с разных сторон и подводя его то к кустикам, то к санкам и другим предметам. Однако шаман не натыкался на эти предметы, но, как зрячий, останавливался на некотором расстоянии от них. К шаману сзади подкрался один из присутствующих с дубинкой в руках и замахнулся, делая вид, что он хочет ударить его. Шаман, как бы видя это, согнулся. По дороге на некотором расстоянии Друг от друга росли два деревца. Когда шаман стал приближаться к ним, неслышно натянули между ними олений аркан. Шаман, не натыкаясь на него, остановился на некотором расстоянии и пошел дальше только тогда, когда убрали аркан”. Шаман благополучно нашел „чистый чум”, открыл дверь и проник внутрь.
А. А. Попов полагал, что в этой проверке шаман удивил присутствующих „более или менее ловко исполненными трюками”. Но допустимо и иное понимание действий шамана. Вполне вероятно, что он не подглядывал из-под повязки, а весь отдался своим ощущениям, улавливая сигналы и о движении за спиной, и о преграждающих путь предметах. В этом нет ничего невозможного. Наш организм получает гораздо больше сведений об окружающем мире, чем мы осознаем. Мы не всегда умеем разобраться даже в заметной смене ощущений (так, человеку не сразу становится ясной связь между его самочувствием и капризами погоды). А некоторые ощущения могут и вообще не учитываться сознанием.
Состояние экстаза, должно быть, позволяет шаману сосредоточить внимание на тех сигналах органов чувств, которые обычно проходят мимо сознания. Такое объяснение делает понятным странную, казалось бы, способность шаманов находить потерявшихся где-то далеко от жилья людей и животных.
Об этом умении шаманов сообщали многие авторы, но вкратце, вскользь. Пожалуй, лишь А. А. Попов записал достаточно подробный рассказ о случае, когда шаман (уже известный нам Дюхаде) нашел заблудившегося в тундре соплеменника. Нганасаны рассказали А. А. Попову, что перед самым его приездом в сильную пургу потерялся человек. Родственники прождали две недели и лишь после этого стали требовать, чтобы Дюхаде отправился на поиски. Дюхаде упирался, но после долгих уговоров сказал: „Я видел во сне, как будто потерявшийся еще жив. Ладно уж, так и быть, пошаманю как-нибудь… Постараюсь найти его. Приготовьте мне трех оленей”. Он шаманил в течение трех суток. Это было необычное камлание. Он не стучал в бубен в чуме, а бродил по тундре. За ним следовали два человека на оленях, запряженных в нарты. Сам Дюхаде рассказывал: „Я надел на себя только один шаманский костюм на голое тело, заставил завязать себе глаза и проходил по тундре три дня и три ночи… Стебли поблекших трав и кусты около моего чума ничего не знали и не могли мне ничего сказать про заблудившегося. Наконец, я спросил у (духа) хозяина речки, и он на третий день указал мне, и я наткнулся на совершенно обледенелого человека. Он еще был жив, мои спутники как можно скорее увезли его в чум”. Нечувствительность шамана к холоду указывает нам, что он находился в состоянии экстаза: „Хотя на мне была только одна шаманская парка, надетая на голое тело, я, однако, не поморозился, только сильно продрог, да и то почувствовал это, приехав к себе в чум”.