Остался последний штрих. А, вот и подходящая поляна…
Я сбросила с себя незримость – теперь она ни к чему. Рикарлен, поняв, что я буду делать, отошел к деревьям, замолчав; я же опустилась в высокую траву, смешав сочные стебли и синий шелк.
Все ли я подготовила? Гороскопы участников, тщательно выписанный план, каллиграфически исполненное прошение, подписанное еще двумя коллегами… Да, все. Пора начинать.
Лазурный свет моей анимы озарил поляну призрачным сиянием, когда я наконец позволила себе отпустить замысел на волю, вплести его в слова молитвы, растворяющейся в пространстве и уходящей ввысь и сквозь границу миров – в Небесный Город, к Веретену Судьбы, к мириадам пауков-ткачей, скользящих по его бесконечным нитям.
Я знала, что они слушают меня, любуются изяществом плана, моим почерком и совершенством составленных гороскопов… а затем дети Асны Перворожденной ищут судьбы, к которым я привлекла их внимание.
Извини, принц Севан. Завтра ты повредишь ногу, потому что столкнешься со светловолосой путешественницей, а выздоровев – засядешь за обременительные дела, не оставляющие свободного времени. Ничего страшного – я не питаю к тебе неприязни – но в течение трех месяцев ты не сможешь даже увидеться с Сиорли, не то что поговорить с ней.
Таков твой рок.
Поздравляю, командир Каторис. Тебе будет сопутствовать удача – здоровье будет крепким, обаяние твое укрепится, когда ты будешь надевать форму (а ты ее носишь почти всегда), да и звать на службу тебя будут не скоро. Сиорли влюбится в тебя без памяти; это подтверждает незнакомая тебе Звезднорожденная. И она за этим проследит.
Таков твой рок.
Когда молитва закончилась, я осела в траву, чувствуя безмерную усталость. Всегда так ощущаю себя после сплетения сложных судеб… а эти две были сложными и тонкими. Прислушалась к себе – нет, все в порядке. Я не рассердила ткачей своим проектом.
– Почему? – тихо приблизившись, спросил Рикарлен. Львинопес достаточно часто видел меня за работой, чтобы понять, какое сплетение рока я сейчас создала. – Они с Севаном…
– Были бы прекрасной парой, – расслабленно улыбнулась я. – Он бы любил ее и окружал заботой всю жизнь; Сиорли не знала бы никаких невзгод.
– А Каторис?..
– Будет любить ее любовью собственника. Приходить в ярость, увидев другого мужчину в пределах десяти шагов от жены, никогда не интересоваться ее мнением… она будет любима – но несчастна.
– Так почему же?! – топнул лапой Рикарлен. Трава не колыхнулась – он по-прежнему был нематериален, и видим лишь мне. – Почему, Безмятежная?
Я покачала головой.
– Через двенадцать лет сюда вторгнутся арцзехи, друг мой. Если королем будет Севан – то он не сможет их сдержать; он велик в покровительстве искусствам, он хорошо разбирается в мирных делах… но он не воин. Орда сметет Фларитту, разграбит половину Алькарии, и они так и не восстановятся – соседи поглотят. Сотня Королевств, сам знаешь…
– А Каторис?.. – вопрос духа прозвучал эхом предыдущего.
– А Каторис сделает из флариттцев отличных воинов. Выкует эффективную армию сумеет пригласить на службу многих детей духов, а когда сотворенная им разведка донесет о дикарях – найдет и наймет внекастовых дракорожденных. Фларитта выстоит и отразит орду, прикрытая ей Алькария – поможет после войны, король Севан щедро вознаградит царственного собрата за то, что тот стал бастионом на пути орды. Отношения стран укрепятся.
Я вздохнула и добавила:
– Сын Каториса, с детства глядя, как отец обращается с матерью, никогда не позволит себе такого же. Более того, когда он взойдет на престол, Фларитта прославится тем, как хорошо здесь поступают с женщинами – и такая привычка закрепится в веках.
– И ради этого, – медленно сказал Рикарлен, – не грех и пожертвовать счастьем одной девушки.
– Ради Безмятежности, – поправила я, – им я обязана пожертвовать.
Львинопес печально покачал головой.
– И ведь это не в первый раз у тебя, Сапфировая Роза? Как ты вообще живешь с такой работой?
Я мягко улыбнулась, поднимаясь.
– А почему, как ты думаешь, нашей силе не завидует никто?..
02.05.2012 – 03.05.2012
Звезды. Сияющая страсть
Окутанные кипящей зеленоватой водой пальцы сжали запястье противника; последовал молниеносный, немыслимо могучий рывок – и рука бойца с хрустом оторвалась от плеча. Вопль боли перешел в хрип: кулак Сархая сокрушил горло, проломившись сквозь него к позвоночнику и раздавив его одной лишь силой удара, столь быстрого, что еще мгновение солдат стоял, прежде чем рухнуть без движения.