Стараясь не производить раньше времени лишнего шума, сворачивали шеи тем, кто попался на пути — патрулям, дозорным, сторожевым собакам. На этом этапе никто не задерживался, чтобы утолить жажду. Все изменилось, когда мы достигли расположения эскадрильи. Ворвавшись первом делом в штаб, выведя из строя телефон и рацию, группа рассредоточилась по аэродрому и окружающим его палаткам и блиндажам. Тут и началась настоящая резня. Вражеские солдаты даже не успели проснуться, так и не поняв, что за страшная сила разрывала им горла и упивается кровью. Вампиры не просто убивали, многие из них, опьяненные, ошалевшие, устраивали ад кромешный, кровавую феерию.
Это была грязная война, ведь человеческий противник, по сути, не мог оказать никакого сопротивления. Любые попытки бошей отразить атаку прерывались в мгновение ока. Первое время я не понимал смысла такой бойни. Это показалась мне отвратительным, бесчеловечным, противоположным всему, что изучал на военной кафедре. Я старался убивать без жестокости, автоматически выполняя свою работу. Но постепенно запах свежей крови, густо растекавшийся над аэродромом, а также свежие воспоминания об изрешеченной пулями и тонущей в бездне подлодке с товарищами и клокочущая непотушенная ярость сыграли свою роль. В конце концов, чего еще я ожидал, направляясь сюда? Да и враг у меня все тот же, что и в море.
Тем не менее, моральные принципы офицера и аристократа, до поры не позволяли мне потерять контроль над своими инстинктами. Да — это вражеские солдаты, и уничтожать их — моя обязанность, чем я и занимался. Количество потерь со стороны агрессора сокращало потери моих сограждан, мотивация вполне достаточная, чтобы в душе не шевельнулось ни капли сомнения. И все же моя уверенность пошатнулась, когда в мертвой тишине растерзанного лагеря раздались женские всхлипы, переходящие в плач и мольбы. Апофеозом бойни на плацу происходила расправа над несколькими немецкими женщинами, из обслуживающего персонала, вероятно.
Я читал и знал, что еще с древних времен захваченные города нередко отдавались завоевателями во власть своим солдатам, которые несколько дней грабили жителей и насиловали горожанок. Но с Наполеоновских войн Французская армия славилась своим галантным и рыцарским отношением к женщинам, а сейчас и вовсе настал просвещённый ХХ век. Однако командир не только не препятствовал подобному бесчинству, но и сам в нем участвовал. Впрочем, не мне их судить.
Лишь когда затихла последняя растерзанная немка, омерзительная оргия закончилась. Заметая следы нашего «триумфа», мы облили имущество авиабазы керосином и подожгли. Группа, довольная удачной вылазкой отправились в обратный путь, провожаемая мощными взрывами на складе боеприпасов.
Не теряя времени, до восхода солнца мы свернули и погрузили лагерь и оборудование в фургон и снялись с места, так как больше нескольких дней на одной позиции находиться диверсантам было опасно, а, ожидая меня, они и так задержались дольше обычного. В любой момент о ночной бойне могло стать известно вражескому командованию и в противовес нам будет переброшена аналогичная вампирская группа немцев. Мрачный, не выспавшийся Астор, никогда не участвовавший в резне, но прекрасно представляющий, чем обычно это заканчивается, занял место за рулем грузовика, и мы тронулись в путь.
Похоже, не зря у меня были дурные предчувствия. По крайней мере, свою роль в защите Отечества я себе представлял как-то иначе. Незаданные вопросы не давали мне уснуть, несмотря на то, что в темном, трясущемся по бездорожью грузовике, давно раздавался дружный храп. Чувствуя себя неудовлетворенным и словно обманутым ожиданиями, я бесцеремонно разбудил командира.
— Скажите, Бенезет, — вполголоса задал я вопрос недовольно зевающему капитану, — варварские методы специально поддерживаются Вами и командованием, чтобы вампиры не забывали, кто они есть, или это Ваша личная мотивация состава? Не лучше ли сосредоточиться на уничтожении противника или вражеских коммуникаций? Что вам дают бессмысленные издевательства над мирным населением? К примеру, возле аэродрома наверняка расположена зенитная батарея, можно было ее взорвать этой же ночью.
— Что, мараться не хочешь? Поначалу иногда так бывает, особенно у вашего брата — аристократа, — равнодушно хмыкнул командир. — Ты, Ансело, не видел, что их вампиры на нашей территории вытворяют. Думаешь, миндальничают? Кодекс соблюдают? Благородно сопровождают французов в плен, где те, ни в чем не нуждаясь, ждут окончания войны? Пообтешешься — забудешь про чистоплюйство свое. Мы не люди, и законы человеческие нам не указ. Договор на той стороне не действует, и нет нужды прятать свою сущность. Если у бошей поползут слухи об ужасных нападениях ночных демонов, это в наших же интересах, потому что посеет в их войсках панику и страх. Так что их командование и само наизнанку вывернется, чтобы скрыть наши следы. А мы отлично сделали дело и заслужили хоть такое развлечение, все равно здесь других нет.
Что бы там не вытворяли немцы, на мой взгляд, это не означало, что и мы должны опускаться до их уровня. Я и сам далеко не безгрешен, тем не менее, старался не переходить определенных границ. Тех же развлечений можно было в достатке получить от проституток, чем я и пользовался по необходимости, так что слова Бенезета меня не убедили. Впрочем, это мои личные принципы, и я не собирался никому их навязывать. Уверился лишь, что генерал Лазар был прав, видя меня на другом поприще, и вновь помянул недобрым словом Оливера.
В итоге я еще больше отдалился от своей группы, ни с кем из вампиров, не заводя дружеских отношений, как и ко мне никто не проявлял интереса. Свободное время, чтобы не скучать, старался проводить с Астором, иногда помогая ему копаться в моторе. Оборотень, естественно, разделял мои взгляды, при своей волчьей сущности все же оставаясь человеком. Но ему хотя бы не приходилось наблюдать все это воочию. Между нами установились приятельские отношения, хотя ни интересным собеседником, ни эрудитом его назвать было нельзя. Ночи полнолуния он проводил в том же кузове грузовика, надежно обитого листами железа, изрядно украшенными царапинами от волчьих когтей, поэтому никакой опасности для вампирского состава не представлял, отчего я не мог понять предвзятого к нему отношения.
Одним из немногих доступных развлечений стало, как я уже упоминал, посещение веселых девиц. Широкомасштабность боевых действий и практически повальная мобилизация граждан привели к новаторству в сфере войсковой проституции. Взамен многочисленных разрушенных в городах борделей создавались мобильные обозы, грузовые прицепы, которые солдаты прозвали «коробка с конфетами» (la boîte à bonbons — фр.). Множество девушек бесстрашно трудились, следуя за войсковыми частями даже в самые жаркие части фронта, скрашивая мужчинам тяготы службы. Как офицер, я имел доступ к «конфетам» более высокого качества, чем обычные рядовые вояки, и однажды повстречал среди них еще одну знакомую из катакомб. Я даже не удивился, узнав в жрице любви развратную вампиршу Адиль, еще в катакомбах хваставшую наследственными талантами. Тогда в подземельях обстановка не располагала к более близкому знакомству, сейчас же я по достоинству оценил пылкую ненасытную девицу, тоже довольную нашей неожиданной встречей. Я провел в ее апартаментах на колесах весь световой день с обоюдным удовольствием, изредка прерываясь на обмен новостями. Адиль поведала, что ненадолго останется в обозе. Согласно приказу, она направлялась прямиком в Бельгию, где должна обосноваться в одном из элитных борделейс целью обработки бошевских офицеров и передачи важных сведений нашему руководству. Несмотря на абсурдность сравнения, меня кольнуло нечто вроде обиды. По сути, ее деятельность и являлась шпионажем и разведкой, на которые, по мнению Лазара, еще не годился я. И ей для этого вовсе не требовалось ни владение немецким языком, ни какие-либо еще специальные навыки, кроме уже имеющихся. В оккупированной Бельгии оставалось немало наших сограждан, которым приходилось жить и работать под гнетом завоевателей.