Несмотря на то, что во многом я был согласен с Золтаном, Оливер тот еще тип, и его интерес во мне пока тоже оставался мне неясен в полной мере, наших общих интересов хватало обоим, чтобы продолжать знакомство и еженощные развлечения.
Единственное, в чем я с ним не согласился, это совместная оргия, которую он однажды предложил. Как-то не тянуло меня на грязный разврат в компании. Предпочитаю свои плотские потребности удовлетворять наедине со своей избранницей, которую выбрал около недели назад. У Оливера же девушки каждый раз были новые, он ссылался на то, что не терпит однообразия.
День за днем, я все лучше приспосабливался к новому образу жизни. Как всегда делал отец, так и я старался каждый день начинать со свежей газеты. И, хотя политика меня не слишком увлекала, я всегда был в курсе событий, происходящих в мире. А они все больше шли к одному. Еще с момента подписания мирного договора с Германией в 1871 году нашим обществом все больше и больше овладевали реваншистские настроения. Франции, с ее многовековой великой историей, тяжело было смириться с унизительным поражением.
В Европе шла самая настоящая война, правда, пока еще дипломатическая. Все норовили добиться наиболее выгодных условий сотрудничества. Так, в ходе «больших дипломатических игрищ», возникли два противоборствующих военных блока: Тройственный союз, куда входили наши противники — Германия, Италия и Австро-Венгрия, и Антанта, где союзниками нашей страны выступали Англия и Российская Империя. История неуклонно шла к грядущему переделу мира.
Глава 08
Однако, меня в то время куда больше беспокоили собственные проблемы. Не зря же я старательно пытался расположить Оливера к себе и использовать его связи в собственных интересах. Решающий наш разговор произошел у него дома. Как-то раз, примерно через полтора месяца нашего знакомства, мы встретились в его гостиной для дальнейшего продолжения вечера в клубе «Эллис Монмартр», и я посчитал, что обстановка вполне располагает для откровенного разговора.
— Оливер, — начал я. — Ты живешь в Париже уже два века. Мне сейчас очень не помешал бы твой опыт.
Я закинул совершенно правильную удочку: Оливер, человек амбициозный, считающий себя просвещенным по многим вопросам, и он должен быть весьма польщен тем, что я, такой своевольный и самоуверенный, прошу его помощи. И действительно, он повернулся ко мне с вежливым интересом.
— Для тебя давно уже не секрет, что моя деятельность служит мне неплохим источником дохода и приносит свои плоды в виде уважения и высокой репутации. Но для пущего развития мне необходимо просочиться в высшие круги. Я говорю не о людях, как ты понимаешь, — я замолчал, пристально вглядываясь в его непроницаемое лицо.
Он ничем не выказал своего удивления, только уголком губ дернул, я понял, что на самом верном пути.
— В день взятия Бастилии, в особняке одного из членов Совета состоится костюмированный ежегодный бал, — без всяких обиняков напрямую ответил Оливер своим тихим шелестящим голосом, к которому я уже успел привыкнуть.
Очевидно он давно догадывался по моим разговорам, к чему я в итоге веду. Меня это ничуть не смутило, наоборот хорошо, когда собеседник тебя понимает, а если продолжает общение, то и ему это явно в выгоду. — Я, как член старого общества, разумеется, приглашен. А, значит, и ты тоже, друг.
Мы скрепили новость тостом и выпили. О большем и просить не надо, мне бы только попасть туда, где собираются эти члены Совета. Дальнейшее — дело техники, уж заинтересовать в себе других я умею, как ничто другое.
Разговор перешел в другое русло, но я продолжал краем сознания обдумывать, что и как мне нужно предпринять. До одного из главных событий французского народа, празднующегося с большим размахом, чем Рождество, оставалось чуть больше трех недель, надо основательно подготовиться.
А еще через несколько дней я сделал для себя в Оливере весьма неприятное открытие, хотя, впрочем, и не был так уж сильно удивлен. Очень немногие из вампиров, обращаясь в существо кровожадное, сильное и чуждое всему живому, сохраняют в себе человечность. Многие из нас пренебрегают такими важными качествами, как сострадание, жалость и человеколюбие, становясь тем, чем и положено быть вампиру по сути — монстром и хищником. От бесконечной реки крови моих нынешних собратьев отделяют только установленные договором правила, неотъемлемые во всех сообществах, иначе само существование человечества уже давно находилось бы под угрозой, впрочем, следом за ним и наше тоже.