Бедная Бабушка, в доме она никому не в тягость, но она здесь совсем чужая, а Янка, сколько себя помнит, всегда сторонилась чужих. Ей очень неловко, что на ночь Бабушку пришлось пристроить на раскладушке Кати, но как тут быть, если, кроме кухни, в доме не сыскать другого места! Сейчас, наверное, следовало бы как-то занять ее, уделить ей внимание; со вчерашнего вечера, с тех пор как Бабушка приехала, она, Янка, едва улучила минуту перемолвиться с ней словом, и разговор с Бабушкой поддерживал Ласло. Он всегда знает, как следует поступить. Аннушка тоже знала, хотя Аннушка наверняка не стала бы вступать в беседы с Бабушкой. «Да что же это за бабушка такая? — помнится, кричала над ухом у Янки десятилетняя Аннушка. — У других бабушки шлют внучкам подарки, а эта даже письма никогда не напишет, вместо того мы же посылаем ей деньги, а от нее и спасибо не дождешься». Вот разве что Жужанна выручит… Сусу согласилась выйти к Бабушке в сад. Янка поправила бант на фартуке дочери, сунула ей в руки куклу. Сусу не спеша направилась к выходу, но на пороге кухни остановилась.
— Сегодня среда, — сказала Сусу. — Если ты разрешишь мне разбить копилку, я возьму оттуда деньги, и на обратном пути, после похорон, мы могли бы выкупить книгу у тети Розики.
Янка низко опустила голову над клубами пара от траурного платья. Личико Сусу стало мудрым и всепонимающим, как у маленькой старушки. «Ты права, говорил взгляд девочки, будь у нас деньги, все равно не удалось бы нам обеим выйти из машины и отлучиться в такой день на барахолку!» Девочка подошла к матери и поцеловала ее. Янка прижала ее к себе, почувствовала теплоту родного, сладко пахнущего тельца. «Не бойся, только веруй!» — сказал ей Ласло много лет назад, за чаепитием в Женском обществе, когда уже в общем-то было решено, что Янка выйдет за него замуж. «Я есмь путь и истина и жизнь…»
Сусу вышла в сад, через окно долетал ее приглушенный расстоянием серьезный, как у взрослой, голосок: девочка заговорила с прабабкой. Продолжая гладить, Янка выдернула шнур из розетки, так как утюг слишком перегрелся. Странно устроен человек, она, к примеру, точно помнит целые фразы, но отдельно взятые слова для нее не имеют смысла. Ну что значит «путь и истина и жизнь»? Конечно, Папа мог бы растолковать ей, но из его объяснений Янка никогда ничего не понимает. Ласло и сам мог бы прояснить смысл фразы, но он сразу же сбивается на менторский тон, будто читает лекцию студентам. «Не бойся, только веруй». А Янка страшно всего боится и, сколько помнит себя, всегда боялась, словно ее денно и нощно подкарауливает неведомое чудовище. Всю свою жизнь она боялась, и страх отпускал ее, лишь когда Аннушка была рядом. Хорошо бы ей верить в бога, но папин бог как две капли воды похож на самого Папу, а Папу она боится, и у Ласло бог в точности такой же, как он сам, а она и перед Ласло испытывает только трепет. Арпад украл «Историю», тетушка Рози разбазаривает на толкучке их библиотеку, и эти неприглядные истины выпало обнаружить именно Жужанне… Куда могла запропаститься аннушкина серебряная ложка? «Не бойся, только веруй». Какое там «не бойся», ей, видно, до конца дней своих не изжить страха. Сусу… Может статься, именно в Сусу и заключен смысл таинственных речений: «путь и истина»? Потому что только Сусу она не боится и ей одной верит.
4
Болтовня Жужанны и старухи доносилась через открытую дверь веранды; Приемышу скоро надоело их подслушивать. Он решил, что до обеда никому не обмолвится о приезде Аннушки. Раньше времени говорить не стоит. К обеду и Папочка выползет из своего вдовьего затворничества, да и красный поп заявится домой. Нашел подходящее время околачиваться в Совете! Вот уж надуется, как мышь на крупу, когда узнает, что Аннушка все-таки приехала. Никто в этой семейке ни черта не смыслит в психологии. С полным душевным спокойствием порешили на том, что приличия ради известят о смерти всю родню, стало быть, Бабушку и блудную дочь, и пребывали в идиотской уверенности, что стыд помешает неугодным родственникам заявиться на похороны. Вчерашний приезд старухи взбаламутил весь дом. Папа явно чувствует себя не в своей тарелке, дергается и не переставая грызет кончики усов. Веселенькие похороны наклевываются, только бы не затянули слишком долго. К пяти ему надо успеть на собрание, и все у него будет в ажуре, если только у старика Такаро Надя хватит совести обуздать свое красноречие. Да и то правда — мало чего хорошего можно сказать о Мамочке, а плохое кто же станет поминать у могилы!