Опавшим листом рябины из-за деревьев выплыла оранжевая сойка. Зацепившись за почерневшую тесину старательского зимовья, птица какое-то время прислушивалась, смотрела по сторонам, выискивая источник какой-нибудь опасности. Не обнаружив ничего подозрительного, таёжная сорока тихо опустилась на помойку и стала выискивать источник отходов. По поведению птицы можно догадаться, что здесь она бывала не единожды, и человеческое пристанище служит хорошим подспорьем в выкармливании её крикливого, ненасытного потомства. Главное для ронжи, чтобы во время посещения места трапезы здесь не было собак.
Четвероногие друзья человека преданно охраняют старательскую заимку не только от зверя, но и от таких мелких налётов таёжных соек. Особенно старается небольшая восьмимесячная сучка Зорька. Имея темпераментный и очень ревнивый характер, собака не допускает на стан не только мелких тварей, но и рвёт за штаны кособокого медведя, который живет в долине Туманихи со дня своего рождения. В этот час собак нет. Об этом ронжа знает прекрасно, потому что ранние часы наступающего дня всегда, во все времена лайки убегают в близлежащие окрестности на проверку территории. На это у трёх собак уходит не менее двух часов, и проказнице-ронже можно проверить не только помойку за избой, но и плохо прикрытый казан, в котором люди вчера варили вкусное мясо. Лучше всего это сделать сейчас, пока на улице никого нет.
Ронжа быстро взлетела на знакомую полку, замерла. Нет ли какого подвоха? Всё спокойно. В зимовье тишина. Собак нет. Даже мыши разбежались по норам. Значит, можно преспокойно проверить не только посуду, но и подвязанные к матке мешки. Сойка сунула нос под крышку – нет, сегодня не везёт. Казан с мясом закрыт плотно. Молодая хозяйка научена горьким опытом, с тех пор как однажды утром обнаружила в еде четырех утонувших мышей, все закрывает. Тогда надо проверить ведро для собак. Но и тут неудача. Мало того, что с вечера всё слопали лайки, но ещё ночью здесь побывала орда серых полёвок. Что же, остаётся только мешок с сухарями. И тут наконец-то – удача! Сбоку холщовой ткани – небольшая дырка. Здесь уже кто-то побывал из пернатых братьев. Значит, будет пожива! Ронжа сунула нос. Точно, что-то есть. Поковыряла носом – поддалось. Внутри мешка что-то странно зашуршало, поехало и вдруг разом поплыло тягучей массой, да так быстро, что пакостная птица едва успела отлететь в сторону.
А в зимовье услышали странный шум. Внутри помещения заскрипели нары, послышалось тяжёлое кряхтенье, стук и наконец-то негромко скрипнула тесовая дверь. В проёме появилось заспанное, бородатое лицо Егора. Он хмуро посмотрел исподлобья вверх и тут же взорвался:
– Итить-тя мать! Ах, ты, чалдон недорезанный! Максимка, задницу на вожжи исполосую! Почему перловку не прибрал вечером?
За его плечами послышался шумное сопение, затем грубоватый, но юношеский голос возразил:
– А Лиза на што?
– Я те дам, Лиза! У ней свой дом, своя семья. Што, она тебе должна штаны стирать? Вставай сейчас же, хватай мешок, а то вся крупа стекёт на землю…
В соседней, стоящей неподалёку, новой избе услышали разговор. На перепалку из сеней выскочил полуголый Филя с ружьём в руках, сонно захлопал глазами, увидел брата, тревожно спросил:
– Что случилось?
Егор успокаивающе махнул рукой – иди, мол, царствуй медовый месяц дальше, мы тут без тебя разберёмся. Филька пригнулся под низкими косяками, юркнул в тёмное помещение назад. По памяти хватил из ведра кружку холодной воды, приткнул к стене ружье, в два шага дошёл до нар и скользнул под теплую, медвежью шкуру.
– Что там? – тихо прошептала Лиза, утопая в его объятиях.
– Да ничего, сами между собой разговаривают, – в тон ей ответил он и запечатал сладкие, малиновые губы любимой нежным поцелуем.
Крепкие руки скользнули по горячим плечам, поплыли на упругие бугорки, накрыли кедровые орешки назревших сосочков. Сильные пальцы в нервном напряжении передали ласку и желание.