Существует портрет Хаксли 20-х годов, где он изображен стоящим за прозрачными занавесями, которые он слегка раздвинул, и смотрит на зрителя, то есть на всех «леди Оттолин», одним глазом — спокойно-изучающе сквозь толстые стекла очков. Хаксли подметил много такого, чего леди Оттолин Морелл так и не смогла простить…
Сатирическая «сверхзадача» появляется в следующем романе Хаксли «Шутовской хоровод» (1923). Она четко сформулирована в эпиграфе из Кристофера Марло: «Мои герои, как сатиры козлоногие, пройдут перед вами в хороводе шутовском». Точно очерчен и круг героев этой книги — британская интеллигенция 20-х годов.
Тема «утраченных иллюзий», основная в романе, связана не только с трагическими последствиями войны. Обществу, в котором живут персонажи романа, не нужны честные, порядочные, образованные люди. В нем процветают жулики и негодяи.
Несмотря на преобладание в «Шутовском хороводе» обличительного пафоса, его содержание отрицанием не исчерпывается. В «Желтом Кроме» единственно истинной ценностью было искусство, и преимущественно искусство прошлого. В «Шутовском хороводе» эту тему «золотого века» искусства и гармонии подхватывает архитектор Гамбрил-старший, влюбленный в старинную архитектуру, в строгость ее форм и взвешенность пропорций. Дело всей его жизни игрушечный макет идеального Лондона, которому никогда не суждено превратиться в реальность, ибо Гамбрила-старшего более всего занимает красота планировки и застройки, а не практическая необходимость и целесообразность. Вновь искусство приходит у Хаксли в неразрешимое противоречие с жизнью, с современностью. Старый Гамбрил, эстет и мизантроп, признается в том, что не любит людей. Но мизантропия его несколько парадоксального свойства: он не колеблясь жертвует своим сокровищем макетом, чтобы достать необходимую сумму для спасения чести старого товарища, сын которого растратил казенные деньги.
На рубеже 20-30-х годов, на фоне мирового экономического кризиса Хаксли создает самые свои знаменитые романы — «Контрапункт» (1928) и «О дивный новый мир» (1932). Первый завершает период реалистической сатиры в творчестве писателя, второй начинает период мрачных «пророчеств». В «Контрапункте» Хаксли еще сатирик, наблюдательный и меткий. Он беспощаден даже к самому себе: у далеко не идеальных персонажей романа Филипа Куорлза и Уолтера Бидлэйка немало автобиографических черт.
Да и у многих других героев романа есть реальные прототипы. Роковая женщина Люси Тэнтемаунт, равно как и ее предшественница из «Шутовского хоровода» Майра Вивиш, — это, без сомнения, знаменитая Нэнси Кунард, знаковая фигура лондонской богемы 20-х годов. Ее непродолжительный роман с Хаксли был для писателя мучительным и оставил в его душе трагический след.
Любопытно, что подобные образы «эмансипированных дам» появляются и в произведениях Ремарка, Хемингуэя и других писателей «потерянного поколения». У большинства из этих героинь любимые мужчины погибли на фронтах Первой мировой войны. Кстати, возлюбленный Нэнси Кунард действительно был убит на фронте. Тип женщины-вамп, появившийся в литературе 20-30-х годов XX века, манит и привлекает героев-мужчин, но одновременно они испытывают страх перед свободной от общепринятых норм возлюбленной, видя в ней силу, разрушающую традиционные устои.
Под пером Хаксли личная драма писателя становится одной из характерных примет времени. Его удивительная чуткость ко всему происходящему и умение «одушевить» самые, казалось бы, абстрактные материи постоянно питали читателя идеями и типами, которые с легкой руки Хаксли выдвигались в центр горячих споров и, можно даже сказать, входили в моду. Так, безусловно растущей популярности его близкого друга и коллеги по перу Д.Г. Лоуренса способствовал образ писателя и художника Марка Рэмпиона, призывающего вернуться к природе, прославляющего здоровую чувственность «естественного», то есть не порабощенного машинной цивилизацией человека, в котором современники без особого труда узнавали будущего автора «Любовника леди Чаттерлей».