— Люди меняются…
— Но все-таки согласитесь, очень уж неожиданная перемена. Тюфяк Реми в маки, с автоматом за спиной… Невероятно. Правда, не забудьте я не хочу быть злым, но ведь сорок третий год, это уже Сталинград, победа перешла в другой лагерь… Впрочем, неважно. Сюмер замолчал. Я тоже. И вдруг у меня мелькнула мысль: „Его жена была с вами?“ Вместо ответа он передернул плечами, не насмешливо, а скорее нервно: что, мол, за дурацкий вопрос! „Вы знали Балу?“ Я ответил равнодушным тоном: „Немного. — И тут же спросил: — Когда они поженились?“ Он помолчал. „Да примерно за год до этого или что-то в этом роде. Когда Реми в Виши хлопнул дверью и бросил министерство“. Я подумал: „Вот оно что!“ Подумал: „Удивительно, как она любила, когда хлопают дверьми. Может, и ему она говорила: „Уведите меня““. А его спросил: „Почему он хлопнул дверью?“ Он с минуту глядел на меня: „Вы что же, ни о чем не знали, сидя в своей Германии?“ Я ответил: „Нет“, а он: „Ну, а когда вернулись?“ Когда я вернулся, говорили разное, кто одно, кто совсем другое. Но он, конечно, хотел навести меня на разговор об истории с должностью начальника полевой жандармерии…
— Кто „он“? Что за история?
— Сюмер. История дяди Поля. Дядя Поль выхлопотал себе эту должность в Тулоне после затопления флота. Должность будто бы принадлежала какому-то еврею. Я возмутился. „Если вы это знаете, вы должны знать и то, что дядя Поль возвратил ему должность, когда тот вернулся из лагеря. Поль и занял эту должность, чтобы сохранить ее для того человека!“ Но Сюмер вкрадчиво спросил: „А если бы тот человек умер, кому бы он ее возвратил?“ Словом, вам знакомы рассуждения такого рода. Терпеть не могу недобросовестности. Кстати сказать, дядя Поль недавно получил орден. Я пресек все эти сплетни. Спросил Сюмера, где сейчас работает Реми. По-прежнему в государственном аппарате? „Нет, с ним он покончил в сорок пятом году. Считал, что там слишком плохо провели чистку. А захоти он, его назначили бы атташе по торговым делам в Лондоне или в Вашингтоне. Там настоятельно требовали этого назначения. Сулили большие деньги, продвижение — он от всего отказался и несколько месяцев шатался без дела — не мог найти работу. Не хотел служить вместе с бывшими коллаборационистами, которые вышли сухими из воды“. Шатался без работы? Не может быть. Мне что-то не приходилось слышать, чтобы участникам Сопротивления после Освобождения было трудно пристроиться. Он рассмеялся. „Вот как! Вы и вправду так думаете? Но его и в самом деле, как вы выражаетесь, „пристроили“. Да только… а впрочем, вам все равно не понять“. Я стал настаивать, он сказал: „В общем, представьте его в роли „серого кардинала“. Человека, который скромно держится в тени, но пользуется огромным влиянием. Даже в партии, членом которой он формально не состоит. Эта деятельность не имеет ничего общего с его побочной работой ради заработка. Ради того, чтобы существовать и ни от кого не зависеть“. — „А что это за работа?“ — „В настоящее время он эксперт по финансовой части в фирме по производству химикалиев. У молодого патрона, тоже бывшего участника Сопротивления. Я зову Реми столпом капитализма, но высоко ценю его бескорыстие. И вообще глубоко его уважаю“. Я спросил: „Вы можете дать мне его адрес?“ Он: „Конечно“ и, не дожидаясь повторной просьбы, записал адрес на клочке бумаги. Я сунул листок в карман и потом полгода не мог вспомнить, куда его девал.