В этих воспоминаниях все вроде бы логично, за исключением, быть может, названия рассказа. Ведь речь идет, скорее, о сочинении, которое сам Булгаков называл «Недугом». И по времени все совпадает, поскольку именно в Никольском Булгаков вынужден был прибегнуть к морфию, заболев острой формой дифтерита (спасая ребенка, он отсасывал из его носоглотки образовавшуюся пленку, но сам при этом заразился), а в Вязьме его страдания стали почти невыносимыми. И ночная его работа была, видимо, связана с фиксацией наблюдений над самим собою. Поэтому-то он и страшился прочитать жене написанное.
И тем не менее можно предположить, что Булгаков работал в Вязьме (и возможно, в Никольском) не только над повестью о враче-морфинисте, но и над другими рассказами, и в их числе над «Зеленым змием». Это предположение тем более обоснованно, что Н. А. Земская, сестра писателя, однажды упомянула в своих воспоминаниях о том, что Булгаков еще в студенческие годы написал рассказ «Огненный змий». И еще: при внимательном чтении всех воспоминании Т. Н. Лаппа можно прийти к выводу, что она сама допускает вероятность работы Булгакова не только над «Зеленым змием», но и над другими рассказами, однако «только после отпуска» и после того, как Булгаков пристрастился к морфию (заметим, что в отпуске Булгаковы были в феврале—марте 1917 г.).
Переехав в феврале 1918 г. на родину, в Киев, Булгаков продолжал писательскую работу. Об этом есть упоминания и у Т. Н. Лаппа, и у Н. А. Земской. «Когда приехали из земства, — вспоминала Татьяна Николаевна, — в городе были немцы. Стали жить в доме Булгаковых на Андреевском спуске... Михаил все сидел, что-то писал. За частную практику он не сразу взялся...» Как бы продолжая эти воспоминания, Надежда Афанасьевна отмечает: «В Киев в 1918 году он приехал уже венерологом. И там продолжал работу по этой специальности — недолго. В 1919 году совершенно оставил медицину для литературы» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988. С. 87). Не менее важны и воспоминания об этом периоде близкого друга Булгакова — А. П. Гдешинского, писавшего Н. А. Земской в ноябре 1940 г.: «Что касается пребывания Миши в Никольском, под Сычевкой (Смоленской губ.), то действительно я получил от него письмо, но оно не сохранилось... Помню только следующее... Это село Никольское... представляло собой дикую глушь... Огромное распространение сифилиса. Помню, Миша рассказывал об усилиях по открытию венерических отделений в этих местах. Впрочем, об этой стороне его деятельности наилучше расскажет его большая работа, которую он зачитывал в Киеве (выделено нами. — В. Л.) ...Этот труд, как мне кажется, касался его деятельности в упомянутом Никольском и, как мне казалось, — не без влияния В. В. Вересаева (совершенно очевидно, речь идет о рассказах земского врача, и довольно объемных, а не о повести о наркомане. — В. Л.) ...Миша очень сетовал на кулацкую, черствую натуру туземных жителей... Помню — это уже в разговоре потом в Киеве — о высоком наслаждении умственным трудом в глубоком одиночестве ночей, вдали от жизни и людей... Еще помню упоминание о какой-то Аннушке — больничной сестре, кажется, которая очень тепло к нему относилась и скрашивала жизнь...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 85—86).
Эти свидетельства со всей очевидностью указывают на то, что Булгаков, находясь в Киеве, систематически занимался литературой, опираясь на богатейший материал, который, очевидно, в значительной степени уже был собран и написан на Смоленщине; иначе как мог он зачитать в Киеве «большой труд» из туземной жизни, не подготовив его в Никольском и Вязьме? Не исключено также, что в Киеве Булгаков сотрудничал в некоторых газетах, занимаясь репортерской работой.