Но вот он опять падает… Мне от души жаль его. Ведь он добрался почти до самого верха. Он отдыхает на дне ванны, собирает силы и снова атакует стену… Вперед и вперед! Жми! Он снова у самого верха. Вот он доходит до ровной площадки. Остановившись и оглядевшись, куда-то быстро-быстро бежит… Сейчас я раздавлю его. Мне противно к нему притронуться. Поэтому-то я и уничтожу его. Нет, нет… Как можно уничтожить такого молодца! Попросту говоря, я испытываю настоящее уважение к пауку, сумевшему освободить себя из мучительного заточения… Браво! Браво, восьминогий Сизиф, ты имеешь право на жизнь!..
Я выхожу из ванной. Уже настало утро. Шесть часов… Два с половиной часа наблюдал я за пауком.
Здравствуй, новый день! Мне совсем не хочется спать. Я сажусь за письменный стол. Слова, фразы ложатся сами. Я не замечаю времени. Вряд ли я застану сейчас кого-нибудь в журнале. Что поделаешь? Воскресенье мы встретим без денег.
Если бы не было мух!
Когда ему исполнилось десять лет, он говорил:
– Эх, был бы у меня ранец, как у других ребят, были бы свои игрушки!.. Толстенные книги с картинками… Посмотрели бы, как я стал бы тогда учиться!..
В тринадцать лет ему, как и его сверстникам, купили книги, тетради, ранец, игрушки. Но успехами в учебе пока нельзя похвастаться.
– Эх, была бы у меня курточка, как у того мальчика… – мечтал он. – Мне очень трудно учиться потому, что отец, братья, мама – все мы живем в одной комнате. Попробуй выучи урок в таком гаме. Ах, был бы у меня свой уголок, свой стол, шкафчик! Тогда посмотрели бы, как я могу учиться.
В восемнадцать лет ему выделили собственную комнату.
– Можно ли чего достигнуть, если не имеешь и десяти лир в кармане? Мне нужны книги, справочники, а мне их не на что купить.
Когда ему исполнилось двадцать, он имел на карманные расходы десять лир, а иногда и больше.
– Закончить бы быстрее учебу!.. Одно дело жизнь, другое – учеба… Вот окончу факультет и начну работать. Я буду работать, как зверь, увидите!.. Напишу повесть, нет, роман! Ах, скорее бы сдать экзамены…
В двадцать четыре года он окончил факультет.
– Я никак не могу найти дела по душе, – жаловался он. – К тому же скоро подойдет срок службы в армии. Вот поэтому-то ничто и не идет на ум, а пока не засядешь за работу по-настоящему, ничего путного не получится. Я напишу такое произведение, что все заговорят обо мне! Ах, эта армия… поскорей бы прошли годы службы.
К двадцати шести годам он отслужил в армии.
– Я все никак не могу начать работать так, как мне хочется. Эти заботы о хлебе насущном. Каждый день – одно и то же. Пока человек не имеет приличной работы, постоянного дохода, разве он может посвятить себя творчеству?
В двадцать восемь лет он получил хорошую работу.
– У меня нет условий для творчества, – жаловался он. – Человеку нужна квартира из двух комнат. Нужен радиоприемник. Устанешь от работы – включи радио и послушай музыку. Отдохнешь – дальше пиши. Ах!.. Был бы у меня приемник…
В двадцать девять лет он снял двухкомнатную квартиру.
И приемник купил. Но работа над произведением, задуманным много лет назад, не двигалась с места.
– Ах, – вздыхал он теперь, – одиночество, одиночество меня тяготит… в сердце бесприютно, как в дикой необъятной пустыне… Как можно творить в пустыне? Откуда черпать вдохновение? Человеку нужна звезда, которая светила бы ему, давала силы… Я могу сдвинуть горы… Для кого мне работать? Кто в меня вдохнет ее, эту силу? Любовь, где ты?..
В тридцать лет он встретил ее. Он любил и был любим. Жизнь наполнилась содержанием. Но и теперь большой роман, который грезился ему чуть не с детства, не пророс на бумаге ни одной строчкой.
– Любовь, – рассуждал он, – вещь прекрасная. Однако пока не женишься – не работается… Вот женюсь, жизнь войдет в колею, и я смогу с головой уйти в работу. Да, но все это не так просто… Поскорей бы жениться… Ни одной минуты не проведу впустую, не покладая рук буду работать.
В тридцать два года он женился. Он был счастлив, но и теперь не приступил к делу своей жизни. Во-первых, потому, что на плечи легли заботы о семье. Дни пролетали в погоне за средствами к существованию. Во-вторых, просто не было времени даже присесть за письменный стол.