Портрет создал один-единственный образ.
Зеркало хватается за все, но ничего удержать не может.
Но зато Зеркало идет в ногу со временем!
Но зато Портрет имеет свое лицо!
Кто из них прав? Ну-ка, подумайте!
ЖИТЕЙСКАЯ МУДРОСТЬ
— Подумать только, какие безобразия в мире творятся! — возмущается под прилавком Авторучка. — Я один день здесь побыла, а уже чего не увидела! Но подождите, я напишу, я обо всем напишу правду!
А старый Электрический Чайник, который каждый день покупали и всякий раз из-за его негодности приносили обратно, — старый Электрический Чайник, не постигший сложной мудрости кипячения чая, но зато усвоивший житейскую мудрость, устало зевнул в ответ:
— Торопись, торопись написать свою правду, пока тебя еще не купили…
О ТРЕНИИ
Носок оказался нелегким участком работы, и все нитки были натянуты до предела. С одной стороны на них ботинок жмет, с другой — нога нажимает. Попробуйте поработать в таких условиях, попробуйте не допустить прорыва! Но нитки тесно сплелись между собой, крепко держались друг за дружку.
И вдруг — Дырка.
Совсем незнакомая Дырка, прежде таких дырок здесь не встречалось.
— Что — тянетесь? — крикнула Дырка, разинув пасть, что должно было означать улыбку. — Тянитесь, тянитесь, может, и вытянетесь раньше времени!
— Почему ты смеешься? — удивились Нитки. — Разве тебе никогда не приходилось работать?
— Работать? Мне? — еще шире улыбнулась Дырка. — Да вы, я вижу, меня совсем за дуру считаете. Не-ет, ребятки, это вы работайте, а я и без работы не соскучусь. — Так сказала Дырка и — показала ногу.
Это был до того неприличный жест, что нитки просто опешили.
— Как вы себя держите! — укоризненно заметила одна из них. — Где вы воспитывались?
— В самом лучшем обществе, — ответила Дырка. — Разве это не видно по мне? Разве у меня не достаточно изысканные манеры? — И — опять показала ногу.
Стали Нитки совестить Дырку, стали наставлять на путь истинный. Ничего не получается! Нитки, которые были поближе к ней, прямо надорвались, ее уговаривая, а Дырка ничего, даже больше от этого стала. Так разошлась, что всю пятку заняла, вверх по носку потянулась.
Пришлось вызвать Штопальную Иглу. Та прибыла с толстым клубком штопальных ниток и грибком — чтобы растянуть на нем носок и хорошенько разобраться, в чем дело.
Но разбираться-то особенно было нечего. Дырка — дырка и есть, и с какой стороны на нее ни смотри, все равно дырка.
Штопальная Игла даже не стала разговаривать с ней, а так — один стежок, другой стежок, — и все, Дырка сидит за решеткой. Крепкая решетка, надежная, из толстых штопальных ниток. Уж теперь-то Дырка не разойдется, как прежде, уж теперь она ногу не покажет.
Какую там ногу! И самой-то Дырки не видно совсем, будто ее и не было.
НОЛЬ
Надоела Нолю холостая жизнь.
«Так вот живешь и ничего не значишь, — подумал он. — Надо множиться!»
Стал Ноль искать, с кем бы помножиться. Выбирал, выбирал — все не по нраву. Единица слишком тоща, да и нос длинноват, хлопот не оберешься. Тройка горбата. Семерка косо стоит, еле на ногах держится. Все Нолю не так, видно, высокие у него требования.
Наконец, приглядел Восьмерку. Симпатичная Восьмерка, кругленькая, даже будто на Ноль похожа, только поуже в талии. Подкатился к ней Ноль с одной стороны, подкатился с другой, а потом — чего долго раздумывать! — пошел множиться.
Собрались Восьмеркины родственники. Все старые цифры, солидные. 88, 888, даже 88888, очень большая величина, и та пришла, не погнушалась. Только жених на родственников — ноль внимания. Что ему их многозначность? Он сам Ноль — не кто-нибудь!
— Ты, — говорит Восьмерке, — должна понимать, что такое семья. Как я сказал — так и все, без никаких разговоров!
— Я постараюсь! — обещает Восьмерка.
Робкая, безответная она была, да и засиделась в восьмерках, только и мечтала, как бы помножиться.
И вот — помножились.
Доволен Ноль. Важный такой стал, степенный. А Восьмерки при нем — и не видно. Затер он ее, затер совсем, до того затер, что потом никто и сказать не мог, куда девалась Восьмерка.
Вот как это выглядело:
0x8 = 0
И опять остался Ноль один.
— Не повезло мне с Восьмеркой, — оправдывался он перед ее родственниками. — Слишком уж она смирная была, ни в чем не перечила. С такой и жить не интересно.
Стал Ноль искать себе другую пару. Нашел Пятерку — цифру тоже ничего. Правда, с Восьмеркой ее не сравнить, не те пропорции, но ведь теперь Нолю и выбирать-то особенно не приходится.
На этот раз Ноль повел себя иначе. «Ну его, это умножение! — подумал он. — С этими домостроевскими обычаями, чего доброго, опять жену в гроб загонишь! Нет уж, лучше по-современному, как все, соединиться: записаться и жить вместе».
Записались они с Пятеркой. Пятерка и Ноль. Хорошо получилось: 50. Пятерка выросла в десять раз, а Ноль — уж и неизвестно во сколько. Семья все-таки много значит!
Доволен Ноль.
— Вот как. — говорит, — вышло. Ты простой Пятеркой была, а теперь кем стала?
— Я очень счастлива, — говорит Пятерка.
— Еще бы не счастлива! Без меня ты была просто Пятеркой, а теперь…
— Да, теперь…
— Именно теперь! — не унимается Ноль. — Именно теперь, когда я взял тебя, когда ты со мной на равных правах.
— На равных… — эхом отзывается Пятерка.
— Может, скажешь, не на равных? Я тебя даже вперед пропустил — ты всегда впереди меня. Разве ты не чувствуешь этого?
— Чувствую…
— Ты как будто даже не рада?
— Очень рада, — вздыхает Пятерка.
— Почему же ты вздыхаешь?
— Так…
— Нет, не так. Ты должна понимать, что раньше…
Это были долгие разговоры. Сначала Пятерка терпела, думала: ну, поговорит Ноль на радостях и успокоится. Да не тут-то было. Чем дальше, тем Ноль больше распаляется. Зудит и зудит — нет спасения!
Чуть свет — уже начинает:
— Вспомни, кем ты была.
Уже ночь, а он — все еще:
— Не забудь, кем ты стала.
Не дает Пятерке покоя: радуйся, да и только! Не выдержала Пятерка.
— Лучше уж, — говорит, — я простой Пятеркой буду, чем так радоваться.
И ушла от Ноля.
Остался Ноль в одиночестве и не поймет — что случилось? Так хорошо жили, и вот — покинула его Пятерка. За что, скажите, пожалуйста?
А ему, Нолю, теперь, как никогда, подруга нужна. Стар он стал, здоровье совсем сдало. Еле-еле нашел себе какую-то Двойку. Горбатенькая Двойка, кривая, — но все-таки цифра!
Долго Ноль соображал, долго прикидывал — как бы и на этот раз маху не дать. Выведал, с кем Двойка в задачнике встречалась, как вела себя в таблице умножения, какие у нее были плюсы и минусы. Узнал, что Двойка ведет дневник — в дневник заглянул. В дневнике тоже было все в порядке: двойка как двойка, к тому же по математике.
«Пора закругляться! — решил Ноль. — А то, чего доброго, другие охотники найдутся».
И — сразу приступил к действию.
— Давай соединимся!
— Ишь, старый хрыч! Если хочешь сложиться, так и говори, а нет — проваливай.
— Я сложусь, я сложусь, — заторопился Ноль. — Я всегда готов, ты не сомневайся!
Так и сложились они:
2 + 0
Два плюс Ноль… А чему же равняется?
2 + 0 = 2
Вот и доигрался Ноль, домудрился. Нет Ноля. Конец ему пришел.
Даже мелкие цифры, которые всегда ниже Ноля стояли, и те не удержались:
— Ну и дурак был этот Ноль! Круглый дурак!
ВЫНЕСЕНИЕ ЗА СКОБКИ
Лишь когда его выносят за скобки, все начинают понимать, что это было за число.
— Это был наш общий множитель!