Сборник «Плац и казарма» открывается рассказом «Немецкий егерь», который, по замыслу автора, должен был подготавливать читателя к восприятию книги, создавать ей необходимый фон. Единственный сын торпаря из глухой финской деревушки, начитавшись Рунеберга и Тонелиуса, полный романтических представлений о «служении отчизне», отправляется в Германию в только что сформированный финский егерский батальон, «унося в сердце мечту о независимой и свободной Финляндии». Но однообразная учеба в казармах близ немецкого городка Локштеда, бесконечная и изнурительная муштра приводят его к разочарованию. Все, что казалось ему таким «красивым, возвышенным, парящим где-то недосягаемо высоко, рухнуло наземь. Неужели же это и есть жизнь борца за свободу родины?..». Но тут финских егерей отправляют на фронт, на войну, ибо «только кровью можно вернуть свободу родине», и многие финские парни за славу немецкой армии проливают кровь на промерзлую землю Курляндии «во имя маленькой Суоми». Проза и жестокость войны лишь усиливают отчаяние и сомнения героя. Он начинает думать, что, «может быть, они пошли по ложному пути и напрасно отдают свои силы, пот, кровь и жизнь, сражаясь на стороне великой Германии против великой России… Но вот слышится шум из России! Царь свергнут! И для Германии война на этом фронте прекращается… что же будет теперь? Даст ли свободная Россия свободу и Финляндии тоже, захочет ли великая восточная республика жить в дружбе и братстве с нею?»
Ему недолго пришлось ждать своего часа. В родной Финляндии разыгралась война, «освободительная война», и их егерский батальон вернулся на родину, чтобы «помочь своему народу сбросить вековые оковы рабства». Но каково было его удивление, когда он увидел, что их врагами были не кто иной, как простые финские парни, рабочие и торпари, которые «поднялись защищать свои идеи и свое дело и которые хотели уничтожить старый порядок в стране и установить новый, чтобы таким образом добиться свободы, равноправия и благополучия». И вновь его одолевают сомнения, но хоть он и не поверил, что красногвардейцы — предатели народа и приспешники врага, он все же, отгоняя от себя «бунтарские мысли», «вел свой отряд вперед без колебания». А после подавления рабочей революции у себя дома он, охваченный шовинистическим угаром «создания Великой Финляндии», отправляется выполнить свою «освободительную миссию» в Эстонии и Карелии. Однако снова он убеждается, что стал жертвой обмана. В Эстонии он сам оказался в числе интервентов, помогавших местной буржуазии задушить молодую Советскую Республику, а в Олонце оказалось, что почти никто из местного населения и не собирался воевать. Бесцельно проблуждав по болотистым лесам Карелии, «последние освободители Олонца так и вернулись ни с чем, оборванные и изнуренные, изголодавшиеся и жалкие». И унтер-офицер финляндской армии осознал, что «его пылкие мечты о Великой Финляндии охладели, заглохли, а возможно, умерли навсегда».
Но не сразу он приходит к сознанию, что армия и вся ее система совершенно чужды простому труженику и что его собственные похождения в шинели и с ружьем в руке были лишь сплошной цепью заблуждений. Лишь после того, как он демобилизовался и вернулся в родной хутор, с содроганием подумал о том, «по каким же чужим тропинкам блуждал он до сих пор»…
Если в рассказе «Немецкий егерь» Хаанпяя вскрывает причины, обусловившие чуждость армии народу, то в других рассказах сборника он показывает, как армейская система разлагает человека и оскорбляет его достоинство. Анализируя этот цикл, советский литературовед А. Мантере в своих исследованиях творчества писателя пишет, что автор нарочито буднично, в сурово реалистических тонах рисует солдат, тем самым лишая их всякого ореола героизма и «святого рвения», которым окружила армию официальная пропаганда.
Тем временем, когда бушевали страсти вокруг сборника «Плац и казарма», когда литературные критики тщательно разбирали каждый отдельный рассказ, когда в адрес автора сыпались обвинения политического толка, Хаанпяя совершает на только что купленном велосипеде путешествие по северной и северо-восточной Финляндии: бывает у карельских лесосплавщиков и у лапландских золотоискателей, заезжает в затерявшиеся в глухих лесах хутора и везде черпает богатый материал для своих будущих произведений. Беседуя с хуторянами и торпарями, с рудокопами и лесорубами, с бродягами и мелкими лавочниками, он воочию убеждается в бедственном положении финских рабочих и бедняков, и у него созревает план написать книгу об этих простых тружениках. «Я видел, что пишут биографии заметных, могущественных деятелей страны. И это, конечно, правильно, ибо они, несомненно, совершили в этом мире немало, хотя их деяния часто и зависят от того, как все это оценивать. К ним не прилежишь никакого практического мерила… Потом я увидел на краю болотистого поля человека с мотыгой в руке и подумал: вот человек, достижения которого можно показать с точностью до сантиметра. Возьмешь в руки метр и увидишь, что выкопанных им канав — километры и что вскопанный им под хлеба и травы земельный участок достаточно обширен… Стало быть, этот человек, несомненно, — значительная личность». Так зародился роман «Сын Хота-Лены», который был издан в том же 1929 году. Хаанпяя, учитывая критические замечания, высказанные по поводу его предыдущего романа «Хроника трех хозяев Теряпя», расширил социальный фон повествования. Только левая печать восторженно воспринимала появление нового романа. Она отметила, что впервые в финской литературе нашли отображение разительные перемены в быту и психологии финского крестьянина в эпоху модернизации финской деревни. Повышение цен на лес и древесину коренным образом отразилось на развитии сельскохозяйственных районов страны: через них прокладывали дорогу и железнодорожные пути, в деревнях строили школы и клубы, в крестьянский быт вошли электричество и телефон, организовались различные общества и кружки, возникли кооперативы, в деревню проникали идеи рабочего движения. С резким вторжением капиталистических отношений в деревню разрушался прежний патриархальный уклад жизни крестьянина, дестабилизировалась его жизнь — он стал пешкой в руках судьбы. Полемизируя с буржуазной критикой, финская прогрессивная общественность рассматривала роман Хаанпяя как широкое эпическое полотно финской деревни и финской жизни вообще за последние десятилетия. Так, например, газета «Калева» писала: «Мы, северяне, очень рады этому юноше из Пийполы, чье имя после появления этой книги никогда не выкинуть из истории нашей литературы…» Однако официозная критика отнеслась к новому роману молодого писателя весьма сдержанно, увидев в нем лишь примитивную мозаику жизни финской деревни.