— На него падает гусиная ножка! Аллах да сохранит нас и избавит от зла! — взмолился Ханфи.
Заннуба задыхалась от злости. Поступок Абды вывел ее из себя, но она сдерживалась и молчала.
А Мабрук, покачивая головой, продолжал:
— Вся жизнь, извините, — назидание и поучение!
И Заннуба не выдержала.
— Замолчи! — крикнула она. — И ты туда же, подхалим несчастный! Деревенщина! Блюдолиз!
Смутившись, Мабрук замолчал, но ненадолго.
— А что я такое сказал? — продолжал он. — В этом, без шуток, великое назидание. Посетитель требует, что ему нужно, одно кофе за малый пиастр или кальян за никель, встает, извините, ничего не подозревая, и вдруг на него обрушивается с неба ножка настоящего гуся ценой в гинею[15].
— Говорю тебе, перестань! — гневно повторила Заннуба и повернулась к Абде, молчание которого придавало ей смелости: — А ты — клянусь пророком, ты еще увидишь! Плюнь мне в лицо, если тебе когда-нибудь повезет.
— Что ты болтаешь! — крикнул Абда, побагровев от гнева.
— Ты еще увидишь, простит ли тебя Аллах и отпустит ли тебе грехи! — не сдавалась Заннуба. — Смотри, если попадешь в рай, ни один пророк за тебя не заступится.
Абда отмахнулся от нее, и Заннуба мгновенно умолкла. Решив, что лучше подойти к нему с лаской, она сказала:
— Да и гуся-то я разве тебе принесла? Клянусь пророком, вовсе нет! Я принесла эту птицу Мабруку. Правда, Мабрук?
Мабрук смущенно посмотрел на нее, потом, не зная, что ответить, в замешательстве взглянул на остальных. Наконец он счел за лучшее согласиться с Заннубой и со скрытой насмешкой пробормотал:
— Да… эта птица…
— Ведь Мабрук любит холодную птицу, — продолжала Заннуба, не обращая внимания на его тон.
Мабрук в знак вынужденного согласия кивнул.
— Да, без шуток, как англичане…
«Председатель» Ханфи вопросительно посмотрел на него.
— А ты откуда знаешь, что любят англичане?
— Как не знать, — ответил Мабрук. — Ведь во время войны моего двоюродного брата и других родичей забрали в армию вместе с верблюдами и ослами.
— Верно, — сказал Ханфи. — И он там ел холодную птицу! Клянусь Аллахом, чудесно! Видно, ситти Заннубе хочется, чтобы мы во всем подражали англичанам.
Поняв, что Ханфи над ней издевается, Заннуба гневно воскликнула:
— Ради пророка, замолчи и покройся циновкой! Что за напасть такая! Прямо не знаю, что это с вами делается! Клянусь пророком, вы все стали несносными!
Не дав Заннубе договорить, Абда поднял голову и крикнул:
— Тише! Замолчи! Довольно! Клянусь великим Аллахом, — угрожающе продолжал он, — я этого не потерплю! Ты думаешь, мы собаки, чтобы кормить нас такой дрянью? Но мы не собаки!
Заннуба испуганно посмотрела на него и кротко произнесла:
— Ведь я же сказала, что принесла ее Мабруку.
— А Мабрук не человек, что ли? — возразил Абда. — Разве он не такой, как мы? С каких это пор с Мабруком обращаются не так, как с нами? Давно ли в нашем доме завелись такие порядки?
Эти слова были встречены горячим и решительным одобрением. Смущенно опустив глаза, Мабрук теребил пальцами пуговицы своего грязного, рваного кафтана. Он чувствовал какое-то непонятное волнение, ему все время хотелось украдкой взглянуть на новый дорогой костюм Мухсина. За его робкими взглядами не скрывалось никаких тайных мыслей. Быть может, неведомо для него самого они выражали скрытую печаль. Возможно, что в эти минуты он ощущал всю разницу между собой и людьми, с которыми жил с той поры, как семья поселилась в Каире. Но Мабрук этого не сознавал и не мог бы объяснить. То были просто мимолетные ощущения.
Абда сурово и решительно продолжал:
— Мы отдали тебе деньги, чтобы ты тратила их на хозяйство, а не разбрасывала на колдовство, гаданье и всякое жульничество.
— Правильно, Абу-Абда[16], — быстро подхватил Ханфи. — Клянусь честью, все наши заработки уходят на курения, колдовство и гороскопы.
Заннуба что-то пробормотала, пытаясь защищаться, но Абда не дал ей договорить.
— Замолчи! — крикнул он. — Твоя милость, видно, думает, что мы простачки или дети, сидим себе, посасывая палец, и ничего не замечаем. Мы все знаем. Ты скаредничаешь и выдумываешь всякие комбинации, а то, что сбережешь, тратишь на звездочетов и других шарлатанов. Думаешь, это приведет к тебе жениха?
— Вместо того чтобы подвергать нас лишениям и швырять деньги на заклинания ифритов, — продолжал «почетный председатель», — трать их лучше на наше хозяйство. Что мы — хуже ифритов?