Так и Египет — он зачал и носил в себе великий плод. Египет, спавший много веков, в один день поднялся во весь свой могучий рост. Он ждал, как говорил француз-археолог, чтобы воскрес его сын и божество, символ его тайных страданий и надежд. И это божество ожило и появилось из среды феллахов.
Утром этого знаменательного дня Мухсин, как всегда, был в своем классе. Вдруг он увидел в окно мальчика, который прибежал на школьный двор, запыхавшись от быстрого бега. Всем, кто ему встречался, он взволнованно что-то говорил, и люди менялись в лице. Наконец новость дошла до Мухсина, и не успел он вникнуть в ее смысл, как его окружил весь класс. Мальчики перешептывались, расспрашивали друг друга, спорили. Прозвенел звонок, но никто не обратил на него внимания. Это была удивительная минута! Все ученики собрались вместе, на их лицах было одинаковое выражение, никто не думал о занятиях. Казалось, наступал день воскресения мертвых.
Все говорили о человеке, о котором Мухсин никогда раньше не слыхал. Но он сразу заразился общим энтузиазмом и уже готов был отдать за него жизнь.
— Идем, выходите из школы! Присоединимся к другим учащимся! Сейчас не до уроков! — крикнул он.
По-видимому, то же самое чувствовали его товарищи. Все поспешили к воротам и спустя несколько минут уже шествовали по улицам. Мухсин решил направить процессию к инженерному училищу, надеясь встретиться с Абдой, ведь училище находилось поблизости. Не успели они пройти несколько шагов, как увидели приближавшуюся к ним группу студентов. Во главе их Мухсин сразу узнал своего дядю Абду. Он что-то кричал, размахивая руками. Лицо его было красно, брови нахмурены.
Обе процессии соединились и двинулись дальше. Мухсин подошел к Абде и взял его под руку. Стараясь перекричать шум, Абда спросил:
— Как это вам пришло в голову выйти?
— Так же, как и вам, — просто ответил Мухсин.
Вероятно, этот вопрос и такой ответ много раз раздавались в этот день среди студентов, школьников, повсюду. Каждая процессия, каждая группа считала, что она поднялась первая, что она первой испытала это новое пламенное чувство. Никто тогда не сознавал, что оно возникло во всех сердцах в одну и ту же минуту, ибо все они были сынами Египта и сердца их едины.
Солнце зашло, наступил вечер, но весь Египет был объят пламенем гнева. Двадцать четыре миллиона людей думали лишь о том, что человек, выражающий их чувства и восставший, чтобы защитить их право на свободу и жизнь, схвачен, заключен в тюрьму и сослан на остров далеко в море.
Так и Озирис, сошедший на землю, чтобы осчастливить Египет, дать ему жизнь и свет, был схвачен, изрублен на куски и брошен в морскую пучину.
В Каире все перевернулось вверх дном. Лавки и кофейни закрылись, движение транспорта было нарушено, улицы полны демонстрантов. Волнения, вспыхнувшие на окраинах, перекинулись в другие города и деревни. В выражении недовольства и протеста феллахи упорнее горожан. Они нарушили железнодорожное сообщение, чтобы помешать прибытию поездов с войсками, и сожгли полицейские участки.
Вернувшись домой, Мухсин увидел «председателя» Ханфи, который, растирая уставшие, натруженные ноги, рассказывал Заннубе о том, что произошло. Он тоже весь день принимал участие в демонстрациях. Скоро вернулся и Селим, присоединившийся к другой колонне демонстрантов. Все принялись говорить о том, что они видели и слышали, передавая разные слухи, всегда многочисленные в подобных случаях. Явился Мабрук и рассказал, что и он участвовал в большой демонстрации на площади Ситти Зейнаб. Он был там со своими товарищами: мясником, его приказчиком, булочником и торговцем апельсинами. Они повалили газовые фонари, сломали решетки вокруг деревьев и вооружились кольями, толстыми палками, дубинами и ножами. Мабрук сказал, что там рыли окопы, строили баррикады, и он вместе с другими выкопал яму глубиной в два и шириной в три метра.
Разговор шел только о восстании. Вероятно, в этот день так было повсюду. Пришел Абда и потребовал, чтобы скорей подавали ужин, так как вечером он идет в район аль-Азхара. В мечети назначено большое собрание, на котором ораторы будут говорить о положении в стране. Все, кроме уставшего Ханфи, которому хотелось лечь спать, решили пойти с ним.
Но к вечеру положение осложнилось. Аль-Азхар был окружен войсками, демонстранты строили баррикады и укреплялись. Аль-Азхар и квартал Тулун стали ареной кровопролитных боев. Рассказывали, что многие демонстранты с отчаянной отвагой бросались на вооруженных солдат. Какой-то суданец подкрался к направленному на его колонну пулемету, повернул его и принялся стрелять по врагам. Абда и его братья тоже не отступили перед опасностью. Они ухитрились прорваться сквозь кольцо солдат и проникли в мечеть на собрание.