— Что вы за люди! Я под защитой пророка! Значит, мне уже и подремать нельзя? Сегодня я дал пять уроков, — ворчал он.
— Проснись, — потребовал Абда. — Встань, си Ханфи, и выслушай важную новость. Сегодня твердо установлено, что правительство растрачивает народные деньги на свои личные, абсурдные нужды.
Ханфи зевнул и зажмурил один глаз.
— А мне-то что? Какое мне дело до политики?
Абда нахмурился и сухо ответил:
— Как это какое дело? В качестве старшего в доме…
Ханфи закрыл второй глаз и вяло спросил:
— А в какой газете напечатана эта новость?
— При чем тут газета? — изумился Абда. — Нет, нет, это не в газетах! Я имею в виду наше домашнее правительство. Я про Заннубу…
Ханфи повернулся к Абде спиной, явно намереваясь снова заснуть.
— Отлично, — сказал он. — Оставь меня в покое, ради Аллаха.
И громко засопел, возвещая, что засыпает.
Абда всячески старался растолкать брата. Он еще раз стащил с него одеяло, энергично потряс его за плечо и серьезно пригрозил вылить ему на голову кувшин холодной воды, если он сейчас же не встанет. Словом, применил все наиболее действенные средства, которыми братья обычно поднимали с кровати своего сонливого родича.
Наконец «почетный председатель» понял, что ему все же придется встать. С ворчанием, бранью и проклятиями он сел на постели, а Абда, убедившись, что сон покинул его и Ханфи поднимается, направился к кровати Мухсина.
Но не успел он подойти к мальчику, как услышал из столовой раздраженные крики. Он узнал голос Заннубы и бросился в столовую, сурово вопрошая:
— Ну, где деньги?
Заннуба не ответила и не шевельнулась. Селим указал на лежавшую на столе гинею.
— Полюбуйся! Вот все, что осталось, — крикнул он.
Абда посмотрел на гинею, потом перевел взор на Заннубу и хрипло закричал:
— Не может быть! Сегодня только девятнадцатое! До конца месяца еще двенадцать дней! Разве хватит гинеи на двенадцать дней? Это невозможно!
Заннуба молчала, стараясь скрыть гнев и казаться спокойной. Наконец она холодно произнесла:
— Не веришь? Воля твоя. У меня ничего не осталось, кроме этой гинеи. Если ты думаешь, что я вру, пойди обыщи мою комнату.
Жестом подозвав Абду, Селим шепнул ему на ухо:
— Давай обыщем ее!
Мабрук, вытянув шею, старался подслушать. Поняв, что сказал Селим, он кашлянул и пробормотал:
— Клянусь Аллахом, си Селим только и умеет, что обыскивать. Лучше молитесь за пророка, — продолжал он уже громко, — не надо обысков! Избави нас Аллах от такого зла! От своей судьбы не уйдешь. Разве это, простите, не гинея? Хвала Аллаху! Это гинея! Такова уж наша доля, что же поделаешь? Есть небо, а есть и земля.
Абда посмотрел на него долгим, пристальным взглядом. Положив руку ему на плечо, он решительно и твердо сказал:
— Послушай, Мабрук! Аллах поможет нам обойтись без Заннубы! Оставь деньги у себя. Отныне ты будешь нашим правительством. Понял? С тобой по крайней мере можно не бояться мотовства и бессмысленных трат.
Слуга бросил на Заннубу вопросительный взгляд, словно испрашивая у нее разрешения, и смущенно пробормотал:
— Но ведь…
Абда нахмурил брови.
— В чем дело? Ты думаешь, денег мало? Ты хочешь сказать, что невозможно прожить на гинею до конца месяца? Но из этого затруднения ты и должен вывести нас своей оборотливостью. В этом и проявится твое искусство». Ведь ты же будешь нашим правительством! Изворачивайся! До конца месяца остается двенадцать дней. Сделай милость, корми нас начиная с сегодняшнего дня! Корми нас, чем хочешь! Нам нужно, чтобы этой гинеи хватило до конца месяца и чтобы не пришлось больше мучиться с Заннубой.
Заннуба гневно, презрительно рассмеялась и, повернувшись к братьям спиной, процедила сквозь зубы:
— Да облегчит вам это Аллах! Какое счастье! Теперь я хоть отдохну! Слава Аллаху! Этого хотели вы, а не я.
Она быстро ушла в свою комнату и, громко хлопнув дверью, заперлась. Абда взглянул на закрытую дверь и гневно сказал:
— Пусть с ней случится тысяча несчастий!
Обернувшись к Селиму и Мабруку, он спросил:
— Значит, договорились?
— Конечно, договорились! — радостно воскликнул Селим и хлопнул Мабрука по плечу. — Наши животы уповают на Аллаха и тебя, Мабрук-эфенди.
— Только не в этом месяце! — сказал Абда. — До конца месяца придется примириться с неприхотливой едой. Одной гинеи на приличную еду, конечно, не хватит. Послушай, Мабрук, сделай невозможное! Корми нас каждый день чечевицей, как матросов, или старым сыром с кукурузным хлебом, как феллахов, или печеными бобами, салатом и похлебкой, как…