Наконец девушка оглянулась и подошла к нему.
— Ты уже уходишь? — спросила она, протягивая ему руку.
В ее голосе и жесте Мухсин почувствовал равнодушие, ясно говорившее, что она не будет его удерживать. По-видимому, он и так просидел здесь дольше, чем следовало. Быстро протянув ей руку, он едва слышно произнес:
— Да, ухожу!
И пошел к двери. Девушка с удивлением смотрела на гостя, который пришел проститься перед отъездом и так странно уходит. На пороге Мухсин нерешительно остановился. Не понимая, в чем дело, Санния подошла к нему. Дрожащей рукой вынул Мухсин из кармана ее шелковый платок и, не глядя, подал его девушке.
— Мой платок? — воскликнула она. — Где же ты его нашел?
— Он все время был у меня, — еле слышно прошептал Мухсин.
И Санния все поняла. Она всмотрелась в осунувшееся, печальное лицо мальчика, который, сжав губы и опустив глаза, неподвижно и потерянно стоял на месте. Его вид напомнил Саннии тот день, когда Мухсин рассказывал о своем детстве. Тогда его лицо показалось ей мужественным и одухотворенным, а сейчас оно было серьезно и сосредоточенно, как лицо человека, в душе которого происходит жестокая борьба.
Девушке стало жаль его, и она ласково спросила:
— Значит, платок давно у тебя, хитрец?
Мухсин ничего не ответил. Он решил, что за этими равнодушными словами кроется насмешка, и вспыхнул от обиды.
— А почему ты теперь возвращаешь мне платок? — продолжала Санния.
— Он мне не принадлежит! — резко бросил Мухсин.
Она удивилась, но спокойно подала ему платок и ласково спросила:
— А если я его тебе подарю?
— Не надо! — быстро ответил он.
Санния изменилась в лице, такого ответа она не ожидала. Видя по лицу мальчика, что он очень рассержен и взволнован, она тоже замолчала. Минута прошла в безмолвии. Наконец Санния спросила тихо и очень сердечно:
— Мухсин, почему ты сердишься?
Мальчик молчал.
Девушка подняла голову и увидела, что по щекам Мухсина катятся слезы. Сердце ее дрогнуло. Она ласково взяла его за руку и подвела к дивану.
— Мухсин… Ты плачешь?.. Мухсин… — взволнованно говорила она.
Присев на диван, она посадила его возле себя. Мухсин не мог сдержать слез.
Санния поспешно принялась вытирать ему глаза своим шелковым платком, ласково повторяя:
— Ты на меня сердишься? Ты на меня сердишься, Мухсин?
Мальчик отвечал только нервными всхлипываниями, которые тщетно старался подавить.
— Мухсин! Перестань! Мухсин! — смущенно уговаривала его Санния. Вдруг она придвинулась к нему вплотную и поцеловала его в щеку. Мальчик почувствовал теплоту и нежность этого поцелуя, свежего, как роса, посмотрел на нее и увидел, что она тоже плачет.
Снова наступило молчание. Прервав его, девушка стала допытываться о причине его слез. Мухсин пробормотал что-то невнятное, но скоро овладел собой и сказал, что все понимает. Он ничего для нее не значит. Ему очень тяжело, что она это скрывает, и лучше бы…
Мальчику было трудно говорить, и он только добавил, что ни в чем ее не упрекает. Ему стыдно и больно, он винит одного себя, никто не виноват, что он надеялся на невозможное и предавался обманчивым мечтам.
Мухсин говорил возбужденно, срывающимся голосом, а Санния взволнованно, с скрытым наслаждением слушала его. Когда он умолк, девушка взяла его дрожащую руку в свою и шепотом сказала, смотря ему прямо в глаза:
— Ты не прав, Мухсин. Зачем так сердиться? Стыдись! Если бы ты ничего для меня не значил, я не учила бы тебя играть на рояле и не просила у мамы на это разрешения. Помнишь, в тот день, когда я увидела тебя на крыше?..
Сердце мальчика затрепетало. Он взглянул на девушку, и глаза его вопрошали: «Это правда?»
Санния продолжала тихим, проникновенным голосом упрекать Мухсина за его слова, и мальчик не знал, что делать, как отвечать. Ему казалось, что он унесся в какой-то заоблачный мир, такой призрачный, что в нем не чувствуешь даже счастья, которым полна эта минута.
Наконец он пришел в себя и подумал, что сейчас надо обнять девушку, осыпая ее руки и лицо поцелуями. Но у него не хватало на это храбрости, и он все еще сидел неподвижно, а мгновения летели. Когда Мухсин решился наконец последовать зову своего бурно бьющегося сердца… время уже было упущено. Он услышал шаги служанки, которая вошла и доложила, что старая госпожа вернулась из города.
Мухсин поднялся и стал поспешно приводить себя в порядок. Он опустил руку в карман, чтобы достать платок и вытереть мокрое от слез лицо. Незаметно для служанки Санния подала ему свой шелковый платок и шепнула: