Госпожа колебалась, ее снова охватило уныние. Наконец она все же решилась и сказала:
— Мышам или кошкам, какая разница? Это все-таки лучше, чем ничего. Ведь они не узнают.
Схватив сыр, она подошла к крану, чтобы смыть с него грязь и плесень. За нею устремились все обитатели дома, родственники и слуги. Они смотрели на этот кусок сыра, как смотрят на драгоценный камень. Окружив хозяйку, все старались ей помочь. Один открывал кран, другой предлагал вымыть сыр мылом и мочалкой, чтобы он опять стал ослепительно белым, третий считал, что мыть сыр опасно, и советовал только обтереть его мокрой тряпкой, четвертый полагал, что его не следует ни мыть, ни обтирать, а предлагал просто поскоблить острым ножом.
Все озабоченно вносили свои предложения, и вдруг хозяйка пронзительно вскрикнула: сыр, который она так бережно держала, внезапно выскользнул из ее рук и упал в помойное ведро.
Сначала все оцепенели, потом, как один человек, бросились к ведру и, мешая друг другу, с большим трудом извлекли из него кусок турецкого сыра. Теперь уже все считали необходимым его обмыть. Когда сыр наконец положили на тарелку и понесли гостям, хозяйка дома подняла голову и глубоко, с облегчением вздохнула.
Гостям подали кофе, а в коридор снова быстро вошел Хамид-бек, спрашивая, где Мухсин. Жена подошла к нему и с любопытством осведомилась, как удался банкет, что сказали гости о еде и сервировке. Ничего не ответив, Хамид-бек торопливо повторил свой вопрос:
— Где Мухсин? Где Мухсин? Они хотят его видеть.
Он начал рассказывать, что сообщил гостям о том, что у него есть сын, который кончает в этом году школу и знает английский язык, и инспектор-англичанин пожелал его видеть, но жена перебила его:
— Хорошо, хорошо. Но самое главное, что они сказали про обед? Что сказали про сыр? Говори скорей.
Муж нагнулся к ее уху и прошептал:
— Они очень довольны!
Лицо хозяйки дома расплылось в улыбке, и она самодовольно произнесла:
— Знай, что это я сделала тебя культурным человеком и вытащила из грязи, феллах, мужик! Почему ты не говоришь мне: Аллах да умножит тебе благо![57]
Муж засмеялся и повторил:
— Аллах да умножит тебе благо.
Жена гордо и удовлетворенно продолжала:
— Разве это не я посоветовала тебе пригласить их?
— Да, ты.
— Всегда делай то, что я тебе говорю, и станешь важным человеком. А завтра пригласи мудира, чтобы он тоже знал, кто мы такие.
Муж почесал затылок и с беспокойством пробормотал:
— Да!.. А расходы!..
Но жена так взглянула на него, что он мгновенно умолк и перестал думать об огромных деньгах, которые в течение многих лет выбрасывались на пиры и угощения. Озираясь по сторонам, он тревожно спросил:
— Но где же Мухсин? Где Мухсин?
Утопая в глубоких креслах, гости пили кофе. Они сидели лицом к широко распахнутому окну, за которым в полуденной тишине раскинулась беспредельная зеленая равнина. Феллахи отдыхали у себя дома или около колодцев под сенью вязов и акаций. Животные спали, большой пес растянулся в тени, зажмурив один глаз, и даже птицы, словно заключив между собой перемирие, неподвижно сидели на ветвях над спящими тружениками. Они перестали щебетать и коротали время, очищая друг другу клювами перья от насекомых.
На гостей повеяло легким ветерком. Сомкнув веки и откинув голову, француз затянулся сигаретой. Ему казалось, что он видит волшебный сон. Но англичанин был полон энергии. Он вынул из кармана трубку и стал ее набивать, его движения были точны, во взгляде чувствовалась сила. Набив трубку, он закурил и встал. Ему хотелось походить по комнате или выйти в сад, но француз жестом снова усадил его.
— Куда вы? Разве вам неприятен этот свежий ветерок, мистер Блэк? — спросил он.
Англичанин посмотрел на него и повернулся к окну, как бы желая увидеть ветерок, о котором говорил его друг. Феллахи уже поднялись и группами или поодиночке снова отправлялись в поле. Каждый нес серп или мотыгу.
Англичанин сказал:
— Я вижу только какой-то сброд в синих халатах.
Француз открыл глаза, посмотрел на феллахов и с восхищением воскликнул: