Там спиной к двери сидел какой-то господин и читал. Черную фетровую шляпу он не снял. И так углубился в книгу, что не заметил пришельца. Слышен был только шелест переворачиваемых страниц.
В конце концов пришелец откашлялся. Для первого знакомства всегда уместно откашляться.
Господин в шляпе и впрямь тут же поднялся и захлопнул книгу, не забыв, правда, заложить палец между страницами. И разумеется, снял шляпу. Он и в самом деле был господин в полном смысле слова. Просто не верится. Черная визитка, серый жилет и брюки в легкую полоску. Что нужно здесь, в гостинице, дипломату?
— Не найдется ли у вас сигареты? — спросил господин. — А, благодарю. Свои я в спешке оставил в театральном гардеробе.
— Вы здесь живете? — спросил пришелец.
— Я? Разве я похож на пенсионера?
— Извините…
— Пусть вас не смущает мое одеяние. Я, надо вам сказать, улизнул от журналистов. Вечно они задают самые немыслимые вопросы. Я вижу, вы тоже курите сигареты без фильтра.
— Да, с фильтром — чистое надувательство. Либо — либо.
— Надувательство, верно, так это можно назвать. Оттого-то я и укрылся здесь, сбежав прямо со сцены. Через театральный подвал, мимо котельной, мимо всяческого реквизита. Нужно лишь знать дорогу, она в каждом театре другая. Я так и поступаю в каждом городе. Здесь тебя никто не станет разыскивать. Подобная мысль журналистам и в голову не придет. Естественно, усы, что я ношу на сцене, я отлепил.
Он достал из жилетного кармана английские усики, внимательно поглядел на них и, разжав пальцы, бросил в ведро, стоящее тут же в чулане.
— Клея хватает только на одно выступление, — сказал элегантный господин и потер друг о друга большой и указательный пальцы, потому что клеи к ним все-таки пристал. — Мой багаж уже на вокзале. Еду утренним поездом. Тоже одна из моих уловок. Да, ждать поезда приятнее в этом заведении, чем в зале ожидания. Кто-то, по-видимому, оставил здесь эту книгу. Она вам знакома?
— И ее еще можно читать?
— «Утраченные иллюзии». Заголовок броский, что правда, то правда. Но поверьте, здесь, как правило, книги не валяются. Мне сравнительно много приходится разъезжать по свету. Сегодня здесь, завтра там — это в порядке вещей, если ты на гастролях.
— Вы что, интеллигент? — спросил пришелец.
— А вас так назвали? — вопросом на вопрос ответил элегантный господин.
— Да, меня выставили оттуда. — И пришелец рассказал свою историю, и про ошибку со временем, и о замечании девицы, и о картинах в холле, и об учтивых манерах директора-распорядителя, он не забыл даже улыбку той дамы, что прибыла в лимузине. Эта дама, видимо, особенно пришлась по душе элегантному господину, он одобрительно кивнул.
— Я, стало быть, свободен, как мне разъяснили, — заключил пришелец свой рассказ и сел на стул, на котором прежде сидел элегантный господин. Позвольте мне сесть. У меня такое ощущение, будто меня выпотрошили.
— О, сделайте одолжение, переведите дух. Мне понадобилось три месяца, чтобы освоиться с обстановкой, — попытался утешить его элегантный господин.
— Так вас тоже выставили?
— Пожалуй, что так. В те времена были иные методы, не столь учтивые, как в наше время, судя по вашему рассказу. Хотите верьте, хотите нет, но мне даже хорошего пинка дали, и я пулей вылетел на свободу, как принято говорить. Но я безумно разобиделся. Меня собирались не то расстрелять, не то повесить, ничего особенного. Я и говорю: «Пожалуйста, господа» — и зажмуриваюсь, как положено. А эти идиоты как расхохочутся да как заорут: «Катись-ка ты к чертям собачьим!» Я и поныне не понимаю, в чем тогда сплоховал. Они обращались ко мне на «ты». Можете себе представить? Еще и пинка дали. С тех пор я ношу этот изящный костюм. Правда, с портным каждый раз неприятности. Никак ему не втолкую, что в таком костюме никто тебе не станет тыкать. Не говоря уж о том, чтобы дать пинка. Ему бы хотелось, чтобы я выступал в мундире, полковником или даже генералом. Но что уж это за роль? Ребенок с первого взгляда поймет что к чему. Извините, я разболтался о портном. А ваш костюм, как я вижу, из магазина.
— Да, но кое-какие мелкие переделки потребовались. Недорогой. Только знаете, сейчас меня это мало волнует.
— Превосходно! Не удивительно, что вас выставили. Вы человек неприметный. А эту роль играть трудно. Самая трудная роль из всех существующих, я восхищен. Не пожелали бы вы стать информатором? Никакие власти, никакой компьютер не заподозрят, что вы способны передавать информацию. У меня есть сценический опыт. Вы будто созданы для этой роли.
Произведенный в информаторы устало отмахнулся.