Выбрать главу

— Ну что ж, это можно себе позволить. — Неожиданно он отступил, приняв как должное мое признание. — Даже полезно. Я и это предвидел. Время от времени наш организм, вероятно, нуждается в том, чтобы отдать-себя-на-волю-волн. Необходимо снять напряжение. Если не учитывать этого, все может получиться шиворот-навыворот. Организм износится, и конец. Ведь целых два года… Это и впрямь превосходит человеческие силы. Впрочем, что я знаю об этих двух годах? Я видел тебя только в толпе однокашников, видел, что ты ничем от них не отличаешься. А что происходило с тобой в остальное время? Разве я видел тебя с другими людьми? Разве видел в аудиториях? А особенно ночью? Навряд ли ты дрых как сурок или тратил ночные часы на девок. А книги? — Равнодушным взглядом он скользнул по обложкам нескольких книг, которые валялись у меня в комнате. — Ведь чтобы отдать себя на волю волн, надо обладать недюжинными силами, а их человек черпает из какого-то источника. Нет, нет, можешь не говорить. Эта тайна принадлежит тебе. Кроме того, на меня она не может распространиться. Оставим прошедшие два года. Ни слова больше! Я ошибся и делаю соответствующие выводы. Только потому я и пришел к тебе. То, что ты совершил вчера, интересует меня лишь с одной точки зрения: не могу ли и я завтра соответственно изменить свое поведение, исправить кое-что.

Шнайдер говорил порой так тихо, что я с трудом разбирал слова. Мне кажется, это был уже скорее внутренний монолог, а не речь, обращенная к другому.

— Никогда нельзя полностью исключить неизвестное. Было бы безумием считать, что это возможно. Однако такой же жалкой представляется мне попытка сотворить фетиш из случайного. Ведь так называемое «неизвестное» существует только потому, что мы не в состоянии его разгадать. И если я это признаю — а почему бы и не признать? — то, стало быть, все дело во мне. Я подтверждаю свою неспособность разгадывать неизвестное. Вот и все. В какой-то книге я прочел, что мы живем в век страха. Трусливая похвальба! Как будто человечество еще в глубокой древности не действовало лишь из чувства страха. И как будто кучка людей не использовала это чувство для того, чтобы завладеть миром. Конечно, кучка была не столь глупа, чтобы называть вещи своими именами. Умные люди позолотили пилюлю: придумали всякие разности, чтобы скрыть страх. Мастерски, безусловно. Лично я не знаю, чего должен бояться человек, если не считать ошибочных умозаключений — ведь именно к ним приводит страх. Что касается неизвестного, то его можно ввести в определенные рамки и даже обезвредить. Конечно, некоторую свободу действий ему надо дать, но при этом держать под контролем. Тогда неизвестное будет иметь власть лишь постольку, поскольку я это дозволю. Постепенно дело придет к тому, что у неизвестного останется лишь маленький высокочувствительный пятачок. Такова цель, несомненно достижимая цель! И я вовсе не считаю, что и этот пятачок следует обезвредить, лишить функций раздражителя. Во всяком случае, не теперь. Функция раздражителя кажется мне весьма важной, ведь она создает импульсы для действий, которые мы обычно обуздываем. Это, так сказать, щепотка соли в нашей пресной пище или специальная смесь, добавляемая в бензин. Препарат, возбуждающий половую деятельность, и так далее и так далее. В химии это называется редкими элементами. Синтетическим путем мы еще не можем их получить. Да, неизвестное повышает потенцию. Даже в буквальном смысле этого слова. Я сам это испробовал… Итак, не будем больше вспоминать о двух прошедших годах. — Шнайдер снова вернулся к началу разговора. — Ты как личность интересуешь меня столь же мало, что и я тебя. Речь идет о твоем внезапном решении порвать с корпорацией. Факт этот прежде всего расширяет почти до необозримых пределов понятие неизвестного, как я его ощущаю. Весь мой механизм саморегуляции выходит из строя. — По-моему, Шнайдер впервые употребил термин «механизм саморегуляции». — В эти дни я стоял перед механизмом и передвигал то один, то другой рычаг. Для контроля. И рычаг опасности тоже. На всякий случай он у меня есть. Я проверил все вводы и предохранители. Они в исправности, действуют. Нигде не допущено ошибки ни в схеме, ни в теории. Если бы я на минуту потерял бдительность, то, наверно, вообще ничего не заметил бы. Механизм работал бы по-прежнему. Но в моем сознании зажглась контрольная лампочка. Сигнал тревоги. Прибор функционирует вяло, с трудом и, видимо, только по инерции. Это недопустимо… Боюсь, ты насмехаешься надо мной, ведь я пустился в откровенность. На твоем месте я тоже смеялся бы. Но послушай: я считаю тебя человеком гораздо более смелым, чем я. Несомненно, ты можешь позволить себе хотя бы намекнуть, в чем дело. И при этом не бояться, что твой конкурент в моем лице чересчур уж укрепится. Я готов сломать свой механизм и сконструировать новый, более совершенный, — еще не все потеряно. Но прежде чем я начну работу, я должен знать причину твоего решения порвать с корпорацией.