Вопрос о бессмертии души затронут в метафизике. Но здесь следует рассмотреть его в моральном аспекте, и, прежде всего, сказать о воскресении тела, о котором метафизик не может представить ни универсального, ни частного суждения. И не только Аристотель и Авиценна представили [весьма] полезные способы [доказательства] бессмертия души, о которых сказано выше, но и философы говорили об этом в сочинениях, посвященных моральной философии. Ибо в книге Тускуланских бесед Цицерон утверждает бессмертие души, и исследует это на протяжении всей книги, и приводит различные убеждающие аргументы в пользу этого, которые становятся очевидными из его книги, но не могут быть приведены здесь по причине того, что они весьма пространны. И, равным образом, в книге О старости Марк Туллий также говорит о бессмертии души. А в книге О природе Божества Гермес Трисмегист прекрасно говорит: «Бог и отец, и господин всего, и Он один есть все во всем, охотно себя являет, но Он не есть «где-то» в смысле «места», и не есть «какой-то» в смысле качества, и не есть «какой-то» в смысле количества; но Он просвещает человека исключительно мыслью [Своего] разума, и тот, когда вокруг его души рассеивается тьма заблуждения, и когда ею обретается ясность истины, присоединяется к мысли Божественного разума, благодаря любви к которому он становится свободным от природного естества, из-за которого он смертен, и обретает надежду на будущее бессмертие». И Авиценна в моральной философии говорит, что Магомет только говорил о прославлении тела; «но мы знаем, — говорит он, — что большая слава — слава духа, поскольку мы не ослы, помышляющие только о телесных удовольствиях». Поэтому Авиценна порицает своего законодателя и желает найти иного, который сулит славу не только телам, но и — прежде всего — душам. И с этим во всех своих сочинениях соглашается Сенека, а также Сократ и Платон, как ясно из Федона. И Авиценна в моральной философии говорит, что следует допускать воскресение тел, так что прославлен будет весь человек — и душа и тело, если только он исполняет заповеди Божьи. И такого мнения придерживается не только Авиценна и другие последователи Аристотеля, но древний философ Демокрит и пользующийся большим авторитетом Плиний ([это ясно из его слов] в седьмой книге Естественной истории). И то же говорит сам Платон (по словам Августина из XXII книги О Граде Божием): души не могут быть без тел, но возвращаются в них. И Варрон в книге О римском народе указывает, что многие философы говорили о том же, а именно, что душа некогда возвратится в то же тело. Если, следовательно, Платон считал, что души возвращаются в тела, и Варрон [полагал, что душа возвращается] в то же тело, и Порфирий, который, с точки зрения Августина, был величайшим из философов, придерживался мнения о том, что очищенная душа движется не ко злу и не к этому миру, но к Богу Отцу. И тогда надлежит [признать], что из высказываний философов следует учение о воскресении.
Et hoc necesse est, quoniam ex fonte philosophiae eruerunt quod virtus est totius coniuncti ex anima et corpore, i.e. hominis, non animae tantum nec animae in homine, sed hominis per animam, sicut intelligere et aedificare, ut dicit Aristoteles primo De anima. Et ideo felicitatem posuerunt totius coniuncti esse, unde non posuerunt hominem esse animam in corpore ita quod essentia hominis sit constituta ex anima et corpore, et non quod sua essentia sit sola anima in corpore. Illid enim quod est nobilius a parte hominis posuerunt subiectum praecisum virtutis et felicitatis, hoc autem est coniunctum in quantum huiusmodi, quia ipse qui est compositus ex anima et corpore est nobilis substantia. Et quamvis felicitas spiritualis et virtus insint homini ratione animae, tamen non sunt animae, ut ibi sit status, sed propter hominem ipsum coniunctum; et ideo posuerunt felicitatem, quae est finis hominis, complere hominem totum, tam a parte corporis, ut debetur ei, quam a parte animae. Et ideo posuerunt corpus aliquando coniungi cum anima, ut utrumque perficeretur secundum sui proprietatem. Sciebant autem per rationem, quod forma appropriatur materiae suae et e contrario. Et ideo forma incorruptibilis appropriat materiam incorruptibilem, et e contrario. Sciebant autem, quod appetitus formae non completur nisi in sua materia. Et posuerunt appetitum animae totaliter compleri per felicitatem. Quapropter posuerunt quod foret in corpore.
И это необходимо, поскольку из источников философии они вывели, что [та или иная] способность есть [способность] всего [творения], состоящего из души и тела, т. е. человека, а не только души или души в человеке, но человека [действующего] с помощью души, например [способность] мыслить и строить, как говорит Аристотель в I книге О душе. И поэтому философы считали, что [грядущее] счастье ожидает все соединение [тела и души], а потому не думали, что человек есть душа в теле и что его сущностью является только душа пребывающая в теле, но [они полагали], что человек есть составленное из души и тела. Ибо они считали, что то, что является более благородным a parte человека, есть определенный субъект способности и счастья [167], но это есть соединение [души и тела] как таковое, поскольку то, что составлено из души и тела, есть более благородная субстанция. И хотя духовное счастье и способность присущи человеку благодаря душе, они [существуют] не для души, так, чтобы пребывать в ней, но для всего человека, который есть соединение [души и тела]. И потому философы считали, что счастье, которое есть цель человека, исполняет всего человека, как a parte тела, насколько это ему полагается, так и a parte души. И поэтому они придерживались мнения, что тело некогда соединится с душой таким образом, что и то и другое достигнет совершенства в соответствии со своими особенностями. Ибо они знали, — на основании доказательств, — что форма приобретает свою материю и наоборот. И поэтому нетленная форма приобретает нетленную материю и наоборот. И они знали, что устремление формы находит завершение только в своей материи. И они считали, что устремление души находит свое полное завершение благодаря счастью. А потому они полагали, что душа пребудет в теле.