И, с другой стороны, его слова показывают нам, каковы средства, могущие помочь нам в познании, любви и вкушении наслаждения будущего счастья. Первое из них есть очищение души от грехов, второе — отвлечение души от ее естественного желания повелевать телом, третье — возвышение ума над этим чувственным миром и устремление его к миру умопостигаемому. А четвертое — удостоверение через откровение и пророчества в том, что человеческий ум не может [сам по себе] заранее постигнуть, каковы суть благородные вопрошания, о которых говорится, ибо в то, что относится к таковому, как говорит Авиценна, мы верим на основании свидетельств пророка и Законодателя, который получил закон от Бога. И тот, кто обладает таковыми четырьмя [средствами], не будет считать, что счастье доступно в этом мире, но [знает, что в нем может быть] только бедствие и смерть (как будет в достаточной мере показано далее), но вместе с Аристотелем, Теофрастом, Авиценной и другими истинными философами будет пребывать в созерцании грядущего счастья, насколько это возможно для человека в силу его [естественных] способностей до тех пор, пока благой и милосердный Бог не откроет ему более полной истины, ибо, как провозглашено в метафизике, Он открыл ее не только тем, кто был рожден и воспитан в ветхом и новом законе, но и другим. И поскольку [вышеуказанные философы] понимали, что для познания счастья [будущей жизни] им необходимо было освободиться от грехов, излишней любви к телу и от мира, чтобы получить от Бога четвертое средство, а именно, внутреннее просвещение, то до тех пор, пока они не восприняли положения истин веры, они, отринув все прочее, пребывали в мудром созерцании будущего счастья. […]
Postquam vero fuerunt praeparati ad illuminationes divinas recipientes eas, posuerunt quod felicitas haec est totius hominis, tam in corpore quam in anima, beatitudo, quam oculus non vidit nec audivit, ut dicit Avicenna. Quae felicitas est status omnium bonorum aggregatione perfectus, sicut docet Philosophia Boethii, in tertio Consolationum libro. Et ibidem probat, quod non potest esse, nisi participatione summi boni, quod est Deus, quia completa boni participatio non est nisi in participatione Dei qui est bonum perfectum. Et ideo beati et felices non possunt esse nisi fruendo Dei bonitate. Et ideo Philosophia nobile concludit corollarium, scilicet quod beati sunt dii; sed unus est Deus natura, participatione deitatis multi, scilicet omnes beati. Et Aristoteles primo Moralis philosophiae docet quod appetitus humanus non potest terminari in aliquo bono nisi in summo quo clauditur; quia desiderium animae rationalis transcendit omne bonum finitum et vadit in infinitum. Et ideo oportet quod bono summo et infinito, quod est Deus, participet si eius appetitus debet compleri. Sed constat per felicitatem complendus, quare oportet quod Deo fruatur in aeternum. Et tunc quantum ad intellectum speculativum fiet anima, secundum Avicennam, saeculum intelligibile, et describetur in ea forma totius universi et ordo omnis a primo, scilicet Deo, et per omnes substantias spirituales et coelos, etc., […] cernens id quod est pulchritudo absoluta et deconverus. Et quantum ad intellectum practicum, dicit quod perficietum bonitate pura, et erit sua delectatio non de genere delectationis sensibilis, quae solum est per coniunctionem superficierum corporium sensibilium immutantium sensus nostras; immo intrat animam, et infunditur in substantiam eius, et est delectatio conveniens dispositioni naturali quae est in substantiis vivis et puris et spiritualibus. Et est excellentior et nobilior omni delectatione; et haec est delectatio felicitatis, ut affirmat.
А после того, соделавшись подготовленными к тому, чтобы воспринять Божественное просвещение и приняв его, они пришли к выводу, что будущее счастье, — блаженство, которое, по словам Авиценны, не видит глаз и не слышит ухо, — относится ко всему человеку, как к его душе, так и к его телу. И это счастье есть совершенное состояние обладания всеми благами в их совокупности, как Философия учит Боэция в III книге Утешения философией {91}. И там же доказывается, что оно возможно только благодаря причастности высшему благу, которое есть Бог, поскольку полное приобщение к благу возможно только в причастности Богу, Который есть совершенное благо. Поэтому они не могут быть блаженными и счастливыми, иначе как наслаждаясь благостью Божией. И потому философия делает благородный вывод, а именно, что блаженные суть боги: хотя по природе Бог один, но по причастности Божественности богов много, а именно — все блаженные. И Аристотель в I книге Этики учит, что желание человека не может остановиться ни на каком благе, кроме высшего, коим оно завершается, поскольку устремление разумной души превосходит все конечное благо и восходит к бесконечному. И поэтому надлежит, чтобы душа, если ее желание должно быть исполнено, была причастна высшему и бесконечному благу, которое есть Бог. Но ясно, что оно должно быть исполнено через счастье, а потому надлежит, чтобы душа наслаждалась [лицезрением] Бога вечно. И тогда, согласно Авиценне, душа, в том что касается теоретического разума, станет умопостигаемым миром, и в ней будет начертана форма всего универсума и весь порядок [вещей, исходящий] от Первого, т. е. Бога — через все духовные субстанции и небеса и т. д. […] И душа узрит то, что является совершенной красотой и истинно прекрасным. А в том, что касается разума практического, душа, по словам Авиценны, будет приведена к совершенству чистой благостью, и ее наслаждение будет не из рода чувственного наслаждения, которое достигается лишь в результате соединения поверхностей чувственно воспринимаемых тел, воздействующих на наши чувства. Более того, это наслаждение проникнет в душу и укоренится в ее субстанции. И это есть наслаждение, подобающее естественной расположенности живых, чистых и духовных субстанций. И оно выше и благороднее любого наслаждения, и это, как утверждает Авиценна, есть наслаждение счастьем.