Видел в ней и судьбу, и надежду свою,И готов за нее был погибнуть в бою,
И мечтал послужить ей с открытой душой.Как же вышло, что здесь я настолько чужой?..
И каким отвратительным смрадом разит,Когда только и слышу, что я паразит:
Все они за меня погибали в бою,А вот я лишь беру — ничего не даю,
И поэтому беды их — все от меня,Так порою тебе и заявят, кляня.Этой лжи не придумать подлее и злей,И безумней. Но спорить не вздумай ты с ней —
Лишь впустую потратишь бессчетные дни,Потому что и сами не верят ониВ свои дикие речи, а просто, губя,Объясняют тебе, что не любят тебя.
И еще расскажу в глубочайшей тоске:У себя на работе я на волоске,А дурак, что почти на меня не глядит,Правит мною и важно в начальстве сидит.
Ясно даже ему, что талантливей я.Ну и что? Ведь страна-то — его, не моя!Но я тоже считаю ее ведь своей!Ах, наивный и глупый галутский еврей,
До сих пор ты у этих иллюзий в плену.Он — не ты воевал ведь за эту страну!И не вспомнят — здесь в памяти словно провал, —Что и я, что и я за нее воевал.
Но довольно мне ныть над судьбою своей;Я обычный галутский советский еврей.
Не впервые с евреями в жизни земнойПриключается то, что случилось со мной.
И во все времена, не любя и браня,Никакая страна не приемлет меня.
Ах, Израиль, ты — светоч в галутской судьбе,Но граница — стеною. Пробьюсь ли к тебе?
Осень
Рассвет. Над Израилем — осень.Идут проливные дожди,И гром устрашающе грозен,А я улыбаюсь: «Гряди!»
И вот вспоминаю, как небыль,Тех дней неуютную даль,Когда посеревшее небоВо мне разливало печаль.
А нынче мне дождь — как награда.Не зря я сегодня зовусьНотеа — работником садаИ в сердце, признаться, горжусь,
Что вышел на эту дорогу.А что там еще впереди? —Как будто взывают к итогуИ осень, и эти дожди.
Немного счастливых улыбокЯ вызвал на этой землеИ столько грехов и ошибокНаделал, блуждая во мгле.
И буду наказан, быть может,Прощения не заслужив.Но все же не попусту прожитТот путь, где поныне я жив.
Где в рое пустых и ненужныхСтрастей, отравляющих кровь,Бывала и верная дружба,И подлинный труд, и любовь.
Где все же прибился к причалу,Лишенный ветрил и руля,И выстоял — и обласкалаМне душу Святая земля.
Где принял судьбою не ветхий,А вещий и вечный Завет,И в сердце сияет нередкоЕго исцеляющий свет.
И все-таки сущая правда,Что, веря, молясь и любя,Уже ничего мне не надоНа этой земле для себя.
Слетают незрячие страстиС души усмиренной моей:Ни славы не жажду, ни власти,Ни денег, ни новых друзей.
А только стоял бы Израиль,Да если б Россия спаслась,И мир, что расколом изранен,Обрел бы согласье и связь.
Не вылечит гневная битваНаш мир, погруженный во тьму, —Быть может, простая молитваВсего-то нужнее ему.
И с этим, единственно с этимВстаю каждый день поутруИ счастлив, что жив я на светеИ так же счастливо умру.
И крикну в безбрежную просинь:«Теперь меня, Боже, суди!»Рассвет. Над Израилем — осень.Земля принимает дожди.
Молитва у стены плача
Стою с тобой наединеПеред твоей святыней, Боже,Здесь, у Стены, и здесь, в странеУже не гость и не прохожий.
Здесь я судьбу свою и домИзбрал не просто наудачу.Зачем же в Городе святомЯ по ночам, как грешник, плачу?
Нема, почти без языка,Не одолев его стихии,Как отсеченная рука,Душа тоскует по России.
О эта мука-немота,Обрывки фраз и мыслей крохи —И жизнь покажется пуста,А дни бессмысленны и плохи.
О Господи, к душе больнойПолзут отчаянье и ересь,Но в том, что есть Ты надо мной,Я никогда не разуверюсь.
И как была б ни нелегкаМне безъязыкая свобода, —Твоя, конечно же, рукаНам указала путь Исхода.
И если даже, мой Творец,Я встречу здесь, скорбя и воя,Почти вначале свой конец —На то Твоя святая воля.
И пусть во мне тоска и мутьС их отупляющею болью —Не дай мне только обмануть,Лишь дай мне, Боже, быть собою.