— А зачем пил? Прежде такого с тобой не случалось. Тебе надо проспаться, а то и вправду заболеешь. — В голосе ее слышалось волнение.
— На душе пакостно. Встретил Боцина, он затащил меня в кабачок… Ладно, я пойду.
— Будь осторожен, а то еще упадешь. Пожалуй, я провожу тебя. — И она взяла его под руку.
— Проводишь? — спросил он дрожащим голосом, робко взглянув на нее.
— Ну да, провожу, чтобы ты еще где-нибудь не выпил, — улыбнулась она.
У него стало тепло и покойно на сердце.
— Нет, пить я больше не буду, — ответил он и, словно ребенок, послушно пошел рядом с ней.
8
У входной двери, этой зияющей пасти, он остановился.
— Здесь темно, не спеши. — Она не ушла, наоборот, прижалась к нему, чтобы поддержать.
— А ты? Ты не пойдешь со мной? — несмело спросил он.
— Я провожу тебя наверх, — тихо ответила она.
— Ты так добра ко мне, — проговорил он, ему хотелось обнять ее, хотелось плакать от радости. Он подавил волнение и стал подниматься по хорошо знакомым ступенькам.
— Осторожно! — без конца повторяла она, и, чтобы слышать это еще и еще, он шел очень медленно. Молча. Только раз что-то пробормотал в ответ.
Наконец они поднялись на третий этаж и увидели соседку, жену служащего, она со свечой в руке вышла из комнаты.
— A-а, это вы, госпожа Ван! — приветствовала она Шушэн. На ее добром лице было написано удивление.
Шушэн улыбнулась:
— Госпожа Чжан, вы вниз?
Госпожа Чжан ответила кивком головы, бросила взгляд на Вэньсюаня и участливо спросила:
— Господин Ван не здоров?
Тот молчал, лишь опустил голову.
— Нет, просто выпил лишнего, — ответила за него жена.
— Мой тоже напился. Иду купить ему апельсинов. Ведите господина Вана побыстрее домой, проспится, и все пройдет. — От улыбки на лице Чжан резче обозначились морщинки. Всякий раз при встрече с ней Шушэн думала: «Да, не пощадила ее жизнь».
Женщина не спеша пошла вниз. А они, пользуясь светом ее свечи, направились к своей двери.
Дверь оказалась незапертой. В комнате было по-прежнему мрачно, мать все еще чинила одежду. Сгорбленная, она выглядела такой старенькой и, казалось, не дышала. Свеча нагорела, но мать не сняла нагар — видимо, ни разу не поднялась с места, пока его не было дома.
— Сюань, куда ты ходил? Ничего не сказал мне. Опять искал эту женщину. Ты… я прошу тебя, выбрось ее из головы. Разве способны современные женщины терпеть лишения? — Мать говорила, продолжая работать, не поднимая головы: — Не переживай, Сюань. Не нужна она тебе. Кончится война, может быть, ты станешь жить лучше. Неужели не найдешь жены? — Она подняла наконец голову, но в полумраке ничего не увидела и, отложив иголку, потерла глаза.
Он нахмурился и крепко сжал руку жены. Боялся, что вспыхнет ссора. Но жена молчала. Тогда он не выдержал:
— Мама! — В голосе его звучали мольба и отчаяние.
— В чем дело? — удивленно спросила мать и тут увидела «эту женщину».
— Я проводила его. — Шушэн старалась говорить спокойно.
— Прекрасно! Ты просто молодец. Привел ее все же! — усмехнулась мать и снова принялась за работу.
Шушэн, презрительно улыбаясь, сказала:
— Он вовсе не звал меня, где-то напился, его рвало, я увидела и привела домой. Он едва стоит на ногах, — говорила Шушэн, зная, что причиняет свекрови боль.
— Сюань, как же так? Тайком убежал из дому, напился… — Мать бросила на стол одежду, которую чинила, подошла к сыну, внимательно на него посмотрела: — Ты же не пьешь! Как тебя угораздило! Забыл, что отец твой погиб от вина! Я с детства не давала тебе ни глоточка! Как же ты посмел? — С матерью началась истерика.
— Ему плохо, пусть проспится! — вмешалась Шушэн.
— Не с тобой разговариваю! — сердито крикнула свекровь.
Шушэн зло усмехнулась.
— Ну, скажи матери, где ты напился, — тихим голосом уговаривала его женщина, словно маленького.
Он устало опустил голову.
— Говори же, что у тебя на сердце? Не молчи! — тормошила его мать. — Скажи все, я не буду тебя упрекать!
— Плохо мне, мама! Думал, напьюсь, станет легче, — признался он.
— Когда же ты встретил ее? — не отставала мать, словно забыв о страданиях сына.
— Пусть он ляжет, — не выдержала Шушэн.
Но мать не унималась, продолжая выспрашивать.
— Я… я… — с трудом произнес он, и его вырвало.
— Сядь, сядь, — растерялась мать, подставила скамеечку.
Он сел, и из глаз полились слезы.
— Ну что же это ты? — Шушэн от него не отходила.