Выбрать главу

А Джози отвечает: что толку, просто все так получилось и сейчас тоже что-то там такое происходит. Вдруг слышу, мама спрашивает: «Ты тоже это почувствовала? Странно, даже мурашки по коже пошли». Тут раздался какой-то стук, я немного подождал, но было так тихо, что я испугался и вошел в комнату. Вижу: Джози на полу, а мама нагнулась над ней и плачет, тихонько так плачет, хочет позвать на помощь и не может. Я поднял Джози, перенес на кровать, а она без сознания, вся обмякла, холодная, белая и в поту. Штучки ее, конечно. Все разыграла как по нотам: грохнулась в обморок и осталась в постели при всех изумрудах, а мама отправилась в церковь. Она и из меня идиота сделала, я поверил, что ей нехорошо, и ничего уже не подозревал. А мама все шептала: «Мы ее спасли, кажется, спасли мы ее» — и не разрешала ее беспокоить. Я повез маму в церковь, а вернулись мы в начале десятого. Я высадил маму у дома и поехал к себе. Мама сразу поднялась наверх к Джози, а нашей Джози уже след простыл. Записочку оставила в одну строчку: «Мамочка, я выбрала. Привет». Едва доехал до дому, как звонит мамина служанка в полной истерике: маме стало плохо.

— Она так и не приходила в сознание?

— Нет, но может прийти. Я думаю, Тед, нам надо остаться с ней на ночь.

— Но вот что непонятно, Джози ведь не написала, что забирает изумруды.

— Да взяла она их! Из записки ясно. А сейчас они уже в ломбарде.

— Ты уверен, что они не у тебя в кармане, Томми?

— Я б хотел быть уверен, что не у тебя, малыш. Это твоя жена примчалась в два часа ночи и все тут перерыла.

— Кто бы говорил! Она мне сказала, что обыск начал ты со своей женой, а когда она спросила, не нужно ли вам помочь, вы прямо на стенку полезли!

— Она ворвалась сюда с таким, черт бы ее драл, нахальным видом, стала вопить и визжать, а мама лежит в соседней комнате.

— Заткнись ты, кто-то идет.

— Твоя прелестная жена, малыш. Я ее издалека чую.

— Заткнись, говорят тебе!

— Ты меня заставишь, что ли?

— Томми, Тед! Вы что крик подняли в такую минуту? Скорей идите оба!

— Умирает?

— Умерла.

— Нет!

— Нет! Нет! Мамочка, мама!

— Возьми себя в руки, Томми!

— Не только Джози, мы все убили ее! Мама, мама, мамочка!

— Возьми себя в руки, Томми! Сейчас же возьми себя в руки!

Замершая перед зеркалом Джози услышала, как рыдания затихают, будто кто-то медленно убавляет звук приемника, пока не наступила полная тишина в залитой солнцем комнате, которая словно дразнила ее из зеркала. Но завтра еще не наступило, упрямо твердила Джози, впиваясь ногтями в стиснутые кулаки.

— Не хочу! Нет! Еще не завтра! — выкрикнула она в зеркало, резко повернулась — она была в своей модно-пустоватой, кокетливо-гигиеничной комнате, за окном еще длились сегодняшние сумерки и плыл сегодняшний колокольный звон, а его письмо лежало на письменном столе, куда она его бросила. Джози схватила письмо, разорвала, скомкала обрывки и выкинула вон.

Когда она наклонилась поднять с пола уроненное зеркало, скрипнула, открываясь, дверь. Джози побежала навстречу.

— Мама, мамочка, все это неправда!

— Почему ты кричишь, Джози? Матерь божья, до начала меньше часа, а ты еще не готова! Поторопись и напудри нос — он у тебя блестит.

И донья Пепита, празднично одетая, в мантилье, подвела дочь к зеркалу.

— Но, мамочка, все это неправда, все неправда! Ты здесь, здесь, и ты сегодня такая красавица — а она пошла наперекор судьбе, она стала действовать!