Вынужденная консервативность литературы долго сдерживала ее развитие. От традиций устного рассказа можно было оторваться, как это сделали Джордж Мур и Джеймс Джойс. Но можно было и вернуться к ней. Наследник богатейшей англоязычной повествовательной традиции, прекрасный знаток мировой литературы, ценитель русской классики, О’Фаолейн не пренебрег искусством устного рассказа, претворив в своих произведениях его художественные возможности.
Ирландцы наделены природным красноречием и чувством слова. Недаром среди достопримечательностей Ирландии внимание туристов обязательно обращают на знаменитый камень в замке Бларни, якобы обладающий магическим действием: поцеловав его, и косноязычный обретет дар красноречия. Легенда эта родилась на юго-востоке острова. Здесь, вблизи Корка, второго по величине города Ирландии, и находится Бларни. В окрестностях Корка дольше, чем в других районах, жила традиция устного рассказа. Жители же города славились острым глазом и не менее острым языком. О’Фаолейн вырос в Корке, здесь, как уже говорилось, окончил университет. Его и еще одного знаменитого уроженца этого города, Фрэнка О’Коннора, — их первые сборники рассказов появились почти одновременно — критики назвали «коркскими реалистами».
Тональность «малой» прозы О’Фаолейна определяется голосом рассказчика. Совмещение повествователя и главного персонажа в ранних рассказах создает иллюзию непосредственности переживания, подлинности эмоциональной атмосферы. Пример тому не только «Фуга», но и заглавный рассказ сборника «Человек, который изобрел грех» (1949). Естественное для О’Фаолейна повествование от первого лица сохраняется и в его последующих сборниках («Я помню! Помню!», 1961; «Солнца жар», 1966). Но рассказчик уже не сливается с персонажем, хотя и остается причастным к происходящему. Он вспоминает, совмещая в своей памяти, пропуская через нее разные временные пласты. И, казалось бы, самая непритязательная история приобретает глубину, объемность. «Невинность» — рассказ о сыне, для него только начинается пора религиозного воспитания, ему еще предстоят все муки смятенного сознания растущего, мужающего подростка. Но это и собственное ожившее детство, воспоминание о себе самом.
Мотив памяти проходит через многие рассказы О’Фаолейна. Размышляя о ее законах и причудах, он создает блестящие психологические этюды, такие, как «Письмо» или «Плетеное кресло». Осень, старое кресло, запах яблок — цепочка, пробуждающая у рассказчика память детства. Но это только первый слой. Потому что в отражении его памяти оживает память родителей об их юности, их деревенских корнях.
Даже когда образ рассказчика и не вычленяется из структуры рассказа, он ощутим в подтексте, как и образ слушателя-читателя, к которому он обращается («Единственный верный друг», «Неверная жена», «Зарубежные дела»). В любом случае подразумевается общение, и оно определяет тон повествования.
В своих литературно-критических оценках О’Фаолейн первейшее значение придает характеру. И себя называет писателем-портретистом. Действительно, характерология — существенная сторона его таланта. Об этом говорят его рассказы, создающие галерею ирландского национального портрета. В ней представлены упрямые, своенравные и простодушные старухи, переменчивые, как ирландская погода, женщины, слабые в своей самоуверенности мужчины. Каждый образ дан в движении, в непоследовательности поступков, но, сотканный из противоречий, убеждает в достоверности, жизненности характера. Однако портреты типичных ирландцев, выставленные в портретной галерее О’Фаолейна, — не музейная экзотика. И для читателей иной страны, с иными национальными традициями они узнаваемы своими общечеловеческими особенностями и слабостями.
О’Фаолейн, лишь однажды испытавший себя в роли драматурга, создал очень сценичную прозу, мгновенно переключая повествование в изображение. Именно так строится рассказ «Дивиденды». Он подчеркнуто автобиографичен: имя рассказчика — Шон, его тетушке, мисс Уилен, дана подлинная, еще не ирландизированная, фамилия автора. И преподносится вся история как очередная забавная новелла из жизни родственников. Но непритязательность ее обманчива. Писатель добирается до глубин характеров, приводит их в столкновение, противопоставляя «принципы человека и биржевого маклера».