* * *
Поэзия — это не поза,
не выход куда-то в астрал,
не сгусток рифмованной прозы,
а вовсе иной матерьял,
вбирающий всё без остатка.
Здесь музыке тесно звучать.
И мысль, изречённая кратко,
несёт суесловья печать,
и цвет не имеет значенья.
А всё же, порою, она
дарует нам новое зренье
и трогает душу до дна.
Не понят, не признан, не издан…
Да можно ль об этом всерьёз,
коль наши короткие жизни —
последний вступительный взнос
в игре, для которой с азартом
тасуется смысл бытия,
и только российская карта,
краплёная кровью, - твоя.
* * *
Похмелье затянулось, господа.
Мы забрели куда-то не туда.
Скажи, зачем я вновь припоминаю
дорогу, поле, избы в два ряда,
телегу у дощатого сарая,
мать-мачехой поросший косогор,
на спуске к речке порванные сети,
две плоскодонки… И над всем над этим —
немыслимо сияющий простор.
Бывают же такие островки,
которые и время обтекает.
Я повторяю медленно — бывают.
Глаза закрою — вижу блеск реки,
а за рекой у самого села
сосновый бор, деревья все в надрезах,
по желобкам в воронки из железа
стекает желтоватая смола.
Прохладная лесная тишина
утешит, худо-бедно успокоит.
Уж если эта жизнь тебе дана,
то о другой загадывать не стоит.
Молчи. Давно пора бы растерять
былые представления о славе.
Пора, мой друг, пора — давно пора,
поскольку умирать ещё не вправе
* * *
Вот и закончилось всё без меня
и до обидного просто.
Только на время не стоит пенять,
выбрав судьбу не по росту.
Выплеснуть всё, что копилось внутри,
нынче уже не геройство.
Если боишься — не говори.
Если сказал — не бойся.
Сколько же можно напрасно служить
этой дурацкой системе?
Я не желаю ни правды, ни лжи,
ибо над нами над всеми
самое время взлететь топору —
слишком уж верили слову,
ибо не кончится всё по добру,
в этой стране, по здорову.
Мы этой жизни не знали цены, —
вот нам она и зачтётся.
Только для новой гражданской войны
граждан уже не найдётся.
Господи, дай нам от крови уйти,
ведь из огня да в полымя
слишком накатаны наши пути,
хоть и неисповедимы.
Все мы дошли до последней черты, —
всё, что могли, развалили.
Сколько же рабства и клеветы
в нашей крови растворили,
если душа начинает вскипать,
как от кессонной болезни,
если уже бесполезно молчать,
да и кричать — бесполезно.
* * *
Когда бездействие сродни
инстинкту самосохраненья,
среди всеобщей болтовни
я преисполнен дивной лени.