На лице моём улыбка,
кружка светится в руке.
Сердце бедное, как рыбка,
бултыхается в пивке.
Возрождённая из пены,
оживая не спеша,
молодеет постепенно
алкогольная душа.
После жизни, после смерти
буду я незнамо где —
в тополиной круговерти,
в зацветающей воде,
в этом небе голубином,
в этой почве. А пока —
хорошо напиться пива
на Обводном у ларька.
* * *
Всё бежит и бежит вдоль воды одуревший трамвай
и соседка глядит, заслоняясь от солнца ладошкой,
на Обводный канал. Вот и дом о шести головах,
где брандмауэр жёлтый пробит одиноким окошком.
Вот и двор беспризорный. Заборы снесли и сейчас
здесь собачья площадка. А впрочем, не знаю. Ни разу
за последнее время здесь не был. Держу про запас
бесполезную память. Наверно, её метастазы
вездесущи, и город, точней, его мёртвый каркас
оседает, ветшает. Каким-то он будет без нас?
Равнодушным? Чужим? Возвратишься назад — ужаснёт,
как щербатый проспект ужасает вставными домами…
А трамвай всё бежит, и весеннее солнце печёт
сквозь огромные стёкла в сплошной алюминиевой раме.
* * *
Я когда-то и сам доверял предсказаниям книг.
Распахнув наобум чьей-то жизни разрозненный том,
закрывая глаза, упирался в страницу перстом
и чужая судьба совпадала с моею на миг.
Вроде глупость, игра, подтасовка чистейшей воды,
словно блюдечко пальцем по кругу толкать при свечах.
Сколько нами придумано всякой смешной ерунды,
чтобы, с толку сбивая, судьбу подловить в мелочах.
Как там — “Любит — не любит”? Останется пять лепестков,
только стоит ли их обрывать, если видно и так —
любит, любит тебя она, любит! Не рви этих белых цветов.
Ну каких тебе нужно ещё доказательств, дурак?
* * *
Касались неба спутанные ветки,
переплетались корни под скамьёй.
Не знали мы в тени живой беседки,
что были между небом и землёй
средь ласточек, ныряющих в обрыв,
где по реке, сверкающей отвесно,
шёл теплоход. Припомнишь, как чудесен
был Волги ослепительный разлив —
и этот день опять начнёт всплывать
из тёмной глубины, как райский остров.
Припомнишь и подумаешь: “Как просто
счастливым быть, но этого не знать”.
* * *
Ю. Вознесенской
Порадует время скворчиным углом, —
Чердачница-Муза и этому рада,
Всю ночь шелестит за раскрытым окном
сырая листва над больничной оградой.
И рядом с любовью гнездится тоска,