Из депо он вышел вместе с мастером цеха.
На улице крупными хлопьями бесшумно падал первый ноябрьский снег. Дорога была мягкая и белая, будто бы ее вширь и вдоль покрыли большой свежей скатертью.
— Замечательная погодка! — воскликнул мастер и поднял воротник пальто. Глаза у него искрились хорошей детской радостью. — Люблю я в такую погоду побродить по улице.
— Да, погодка замечательная, — отозвался Андронов и вздохнул отрывисто и шумно.
— Ты что, Кузьмич? — мастер укоротил шаг и пристально посмотрел на Андронова.
— Вопрос один разрешаю…
— А чего ты сегодня утром такой был?.. как будто тебе нездоровилось?
— Здоровье мое, Иван Матвеевич, как всегда — отличное. Только вот думы меня серьезные донимают. Вспомнил я, понимаешь, Москву и…
— Молодость вспомнил и на старость обиделся? — перебил его мастер. — Это бывает, Кузьмич, и со мной. Иной раз, как подумаешь, что за пятьдесят перевалило, — сердце и защемит… Эх, если бы сбросить годиков двадцать! Тебе сколько, Кузьмич?
Андронов был обижен, что мастер перебил его и не дал рассказать, какие думы донимают его.
— Сорок семь, — ответил он недовольным тоном.
— Ну, это еще не много. Мне вот уже пятьдесят первый идет. Годиков двадцать очень не мешало бы сбросить! Работаем мы, как будто бы, неплохо: в прорыве уже который год не бываем… Трудиться я начал с одиннадцати лет, а все кажется, что сделал мало. Хочется больше сделать! Я иной раз выйду из дома за час до гудка и бегу в депо, как оглашенный. А ведь ходу-то всего десять минут. Дом-то наш почти рядом… Молодец Степан Афанасьевич, — выполнил главный пункт наказа железнодорожников.
— Это правда, что молодец, — согласился Андронов. — Он и к нам на окраину электричество провел. Я сегодня к нему собираюсь пойти.
— Постой-ка! — всполошился мастер. — Мне ведь тоже надо через полчаса на совещание к начальнику…
Мастер был уже у своего дома. Он торопливо пожал руку Андронову и заспешил в парадное. И опять Андронов обиделся на него:
«Не захотел выслушать… Убежал!»
Придя домой, Андронов обрадовал жену своим веселым видом. Вчера он после обеда почти все время был грустный и задумчивый. Когда жена стала допытываться, что такое с ним стряслось, он, хотя и мягко, но недовольно прервал ее:
— Не мешай, Катюша. Я должен серьезно подумать.
Вечером жена напомнила ему, что у них есть билеты в театр. Но и в театре он не повеселел и не проронил ни одного слова…
— Надумал? — спросила жена, когда он вошел в дом.
— Надумал, Катюша. Собери, пожалуйста, поскорей поесть и достань темносиний костюм.
— Зачем он тебе?
— Завтра к председателю Горсовета пойду.
— А рубаху какую?
— Зефировую, с розовыми полосками… И галстук голубой.
Когда Андронов вошел в приемную председателя Горсовета, там сидел только один посетитель. Это был котельщик Дунаев. Он сидел на стуле у самых дверей кабинета… Одетый в бобриковое полупальто, подпоясанное красным кушаком, он обеими руками держал перед собой серую смушковую шапку.
Увидев, что сапоги у Дунаева в снегу и вокруг них — лужа грязной воды, Андронов подошел к нему и сказал:
— Надо бы раздеться и сапоги у входа в парадное очистить от снега.
Дунаев, как почти все старые котельщики, был глухой.
— Жаловаться пришел! — ответил он, не расслышав, что ему сказал Андронов. — Все лето ко мне милиция ходила: требовала, чтобы я у себя во дворе мусорный ящик поставил, и штрафом угрожала. А вчера получил повестку — уплати, говорят, двадцать пять рублей. И опять требуют, чтобы ящик мусорный был. А зачем он сейчас? Все равно под снегом ничего не видать. Пришел просить председателя, чтобы штраф с меня скинули.
— Председатель наш любит чистоту и порядок. Сбросить штраф — это не пройдет, — отрицательно покачал головой Андронов.
— Не придет? — опять не расслышал Дунаев. — Что ж это такое? — рассердился он. — Вчера приходил, сказали — день неприемный, на сегодня назначили… Сегодня — опять не будет. Измываются над рабочим человеком. Никогда больше не пойду в Горсовет…
Дунаев поднялся и, нахлобучив шапку на глаза, ругая порядки и председателя, направился к выходу.
— Погоди, Дунаев! — закричал Андронов. — Ты не понял меня.
Дунаев досадливо махнул рукой и вышел из приемной, не закрыв за собой дверь.
— Ну и ладно! — не стал тужить Андронов. Он снял шапку и пальто и повесил их на вешалку.
Когда подошло время приема, желающих поговорить с председателем Горсовета набралось человек пятнадцать.