Однажды в одном доме собрались люди и стали играть в поэтические карты. И тут является Хатигоро и ставит на карту двадцать рё.
— Уж не сошел ли ты с ума? Какой азартный игрок оказался! Кто б мог подумать? — засмеялись стоявшие рядом.
И тогда этот скупец ответил:
— Я понимаю ваше удивление. Однако же в наши времена, какой бы торговлей не заниматься, а сразу удвоить состояние можно только в игре. Чтобы вести торговлю с Нагасаки, нужно долгое время преодолевать одно препятствие за другим, а в игре — раз! — и тысяча рё в мгновение превратилась в две. Жаль, что я только в этом году узнал о таком прекрасном способе добывать богатство. Гораздо выгоднее поставить деньги на карту и молиться богу — покровителю игроков, чем снаряжать корабль и давать обет богу Сумиёси,[20] — ответил он, и видно было, что он действительно так и думает. Вот уж поистине никому неведома душа человеческая!
Все поняли, что Хатигоро ни за что не бросит игру, ведь начал он ее из алчности. Как люди и предполагали, он не слушал советов родителей, опускаясь все ниже и ниже. Хатигоро уж стал на человека непохож, растерял все знакомства, забросил жену и детей и думал только о том, как бы обобрать людей. Он свел дружбу с искусными картежниками и мало-помалу стал завзятым игроком. Его в шутку стали величать «Господин Пустой Амбар», и теперь никто из купцов не хотел вести с ним денежные дела. Он устроил торги, чтобы распродать домашнюю утварь, что от века принадлежала роду, хотя его увещевали: «Неужто не жаль спускать все с молотка?!» Помимо всего, уплыла ценная посуда, которую каждый год подавали во время чайной церемоний, люди хорошо знали эти вещицы, и тяжкий позор дома был у всех на виду. Со временем и семья отказалась от Хатигоро. Никто больше не помогал ему, родственники его возненавидели. Родители жены приказали ей вернуться в родной дом. Слуги взяли расчет и ушли, не дожидаясь замены, в опустевшем доме родители и сын зажигали единственный фитилек, и даже на Новый год не пекли лепешек моти, а в праздник Бон не ели макрель. Скоро жить стало совсем невмоготу, и они продали дом. Хатигоро тут же прибрал к рукам вырученные деньги и предался игре. Не прошло и десяти дней, как он проигрался начисто. Пришлось им снимать угол у чужих людей в центре квартала Анрю. Матери его, все еще одетой в дорогое шелковое кимоно, оставшееся от былых времен, непривычной к черной работе, теперь приходилось самой варить рис, а отец вынужден был разводить нарциссы и продавать горные бобы и семена огурцов. Сам Хатигоро выходил на улицу в районе Коцума и ставил на расстеленную промасленную бумагу круглую коробку, в которой лежали дощечки с цифрами от единицы до десяти.[21] В правой руке он держал шило и пытался одурачить прохожих, рассказывая им байки про Тэнгу-таномоси.[22] Он созывал возчиков, старьевщиков, торговцев мисо, рассаживал и выманивал у этих простаков деньги. Как только ему везло, он начинал заигрывать с женщинами из чайных домиков, пил сакэ и не показывался домой.
У стариков родителей в доме даже соли не было, хоть жили они вблизи моря. Однажды в холодное время, когда кончились последние дрова, они загоревали, что огонек в очаге погас, и от этого горя или нет, но только каждый пронзил себе грудь, и оба умерли на одном изголовье, жизни их истаяли, как утренний иней в местечке Тодзатооно. Когда сбежались люди из соседних лавок — игольщики, гребенщики, торговцы кистями, — все уже свершилось. Как ни жалей стариков, поделать ничего было нельзя. А тут как раз Хатигоро возвратился. Но он и не думал грустить. Все осудили его, и никто не стал помогать ему с похоронами, никто не проводил стариков в последний путь. Делать нечего, Хатигоро положил тела родителей в две корзины, взвалил на спину и поспешил па кладбище в Тобита. На рассвете, когда он дошел до Хиэмацу, налетела на него шайка бродяг. Они напали на Хатигоро сзади и зарезали его. Схватив корзины, разбойники скрылись в сторону Абэно.