— Да нет, нисколько. Я просто так, любопытно. Хорошо, пошли. Я только захвачу плавки.
До дома Карин рукой подать — минут десять ходьбы, а то и меньше. Но за эти какие-нибудь десять минут успеваешь попасть из одного мира в другой. Из восьмиэтажных бетонных гигантов с крохотными, выкрашенными в красный цвет балконами и окнами, зашторенными от солнечных лучей, переносишься на бесшумную улицу, где за белыми пихтами и буками прячутся старые и респектабельные виллы. Вдоль улиц высокие железные ограды и калитка с неизменной латунной табличкой: «Осторожно, злая собака».
Перед домом Карин тоже высокая железная ограда, калитка, но нет таблички, предупреждающей о злой собаке. «Ото всего веет таким холодом и такой надменностью, — размышляет про себя Петер, — что оторопь берет». Открывая калитку, Петер думает, она наверняка скрипучая. Вот, так оно и есть, угадал. Вдруг он замечает, что все это не столь уж сильно поражает воображение только потому, что его не обмануло предчувствие о скрипучей калитке.
— Тебе надо как-нибудь смазать петли, чтобы не очень скрипели, — говорит он.
— Это дело садовника. Я тут ни при чем.
«Мне помогала красить комнату, а здесь даже не может смазать петли, — размышляет Петер. — Жить в такой вилле, наверно, очень не просто».
Они идут по саду. За спиной у них бассейн. Большой бассейн, весь голубой, с трамплином и душевыми здесь же рядом. А вокруг зеленые лужайки, на которых можно загорать.
— Тебе нравится? — спрашивает Карин.
— Еще бы, — отвечает он. — А у тебя дома действительно никого нет?
— Не веришь? Ну и я ведь могу приглашать домой кого хочу.
Здесь же две кабины, где можно переодеться.
— Жаль, — говорит Карин, пока они надевают купальные костюмы. — Знаешь, что жаль?
— Ты о чем?
— Жаль, что Каневари не захотел от вас сбежать. Я имею в виду ту самую ночь. С больной ногой он, конечно, не смог бы. Иначе бы он наверняка сбежал.
— Нет, нет, — возразил Петер. — Он бы ни за что не сбежал.
— Думаешь, он просто не захотел?
— Не захотел.
— Не может быть. Никто не захочет добровольно пойти в тюрьму. Даже итальянцы.
— В том-то и дело, что сбежать он не хотел. Уж очень тянуло его в Зас-Альмагель.
— Тогда так ему и надо. Значит, получил по заслугам.
Петер натягивает плавки и бежит к бассейну. Принимает душ, забирается на трамплин и, когда Карин выходит из кабины, красиво прыгает в воду «ласточкой». Карин даже не пытается повторить такой прыжок. Расстелив банное полотенце на траве, она ложится на него и с интересом наблюдает за тем, как Петер плавает кролем, ныряет и, набрав в легкие воздух, резвится с удовольствием в воде.
— Мне не хочется сейчас лезть в воду, — кричит она. — Мне холодно.
Выйдя из бассейна, Петер ложится рядом с нею.
— Теперь-то мне понятно, — говорит Карин, — почему Артур не хотел ничего рассказать о вашем путешествии. Сто раз мы спрашивали: ну, как там было? И отцу и матери интересно узнать, почему вы вернулись раньше срока. А он все одно: мол, ваше место занял какой-то другой класс. Я не поверила, и отец, наверно, тоже. Мне все казалось: здесь что-то не то. Почему же он не захотел ничего рассказать?
— Я тоже никому ничего не рассказывал. Такой был у нас уговор.
— Но мне-то ты рассказал.
— Тебе, да. Но и тебе только сегодня. А вчера и ты ничего бы от меня не услышала.
— Ясное дело, — понимающе замечает Карин. — Потому что вчера мы не виделись. И все же до меня никак не доходит, почему вы вернулись раньше. Деньги-то свои вы выручили. Чего ж тогда?
— Да, деньги выручили. Это верно. Но тут случилось непредвиденное.
Заскрипела калитка, и оба от неожиданности вытянули шею. Но оттуда, где они сидели, ничего не было видно.
— Кто это? — спрашивает Петер.
— Не знаю. Ты слышал, как подъехала машина?
— Я ничего не слышал.
— Я тоже. Тогда это не мама.
То была не мама, а Артур. Вот уж никак он не ожидал увидеть здесь Петера. И тем не менее не подает вида, бросая невзначай:
— Ага, это ты здесь.
Вот это да! В таком положении Петер ни за что не хотел оказаться. Сейчас он предпочел бы столкнуться с кем угодно — с родителями и даже с бабушкой, но только не с Артуром. Как он разозлился поэтому на Карин. Ведь она должна была предвидеть. Ну чем теперь ответить на это многозначительное «Ага, это ты здесь»? Да, нечем.
Поэтому Петеру остается только молчать.
— Что-нибудь случилось? Что так рано вернулся? — спрашивает Карин. — Наверно, соревнование отменили?
— Да, Гастон не явился. Может, заболел. А может, испугался. Полежу-ка я немного рядом с вами.