«И что он так смотрит на меня? — размышляет про себя Петер. — Словно я тут хозяин».
— Как хочешь, — говорит Карин. — Места всем хватит.
— Купаться мне неохота. Посижу немного с вами. Если только вы не секретничаете.
— Какие еще там секреты? — парирует Петер. — Просто я рассказывал Карин, как мы провели каникулы в горах.
— И про итальянца?
— Про итальянца тоже.
— Ну, продолжай, пожалуйста, — просит Карин Петера. — Почему все-таки вы вернулись раньше? Ты сказал, случилось непредвиденное.
— Пусть Артур расскажет. Он ведь все видел и слышал.
— Ну уж нет, — возражает Артур. — У тебя это лучше получится. А я с удовольствием послушаю.
— Наутро мы рассказали Штрассеру, что Каневари рвало. Учитель забеспокоился:
«Только этого нам недоставало. Будем надеяться, ничего серьезного. В любом случае надо немедленно переправить его в долину».
На завтрак у нас оставался только хлеб. Чай можно было вскипятить. Нашли банку с чаем в шкафу. Сели за стол. Каневари тоже поднялся. Мы пригласили его присесть вместе с нами, но он решительно отказался. Покачав головой, итальянец проговорил:
«No, no, ничего есть».
Вид у него до сих пор был жалкий. Лицо все желтое, губа распухла, кровавый шрам на лбу, на голове запекшаяся кровь. Зрелище, прямо скажем, безотрадное. Когда я его увидел, у меня пропал всякий аппетит. Мне казалось, что в тот момент каждый из нас был готов его отпустить, пусть идет на все четыре стороны. И только он одни был против.
Штрассер стал нас торопить. Мы упаковали свои вещи, закрыли двери и ставни, прибрали немного в доме. Потом отправились в путь.
Мы поддерживали Каневари при ходьбе. Его мучили страшные боли. Это было видно по нему, но он не жаловался. Конечно, продвигались мы очень медленно. Через большие камни и выступы нам приходилось переносить Каневари буквально на руках. Скоро мне стало ясно, что таким образом мы доберемся до долины только к вечеру. Я сказал об этом Штрассеру. Он ответил, если итальянец дотянет до Маттмарка, там наверняка можно будет найти джип или какой-нибудь другой транспорт.
Не прошло и получаса, как Каневари отказался идти дальше. Он показал на свою ступню:
«Нехорошо, нога».
«Да, — проговорил Штрассер, — так действительно дело не пойдет». Он, как и мы, был в растерянности.
Каневари присел на камень.
— Едва он присел, — добавил Артур, — как его снова развезло.
— Вырвало, — уточняет Карин.
— Собственно, его даже не вырвало. Просто вышло немного слюны. Он ведь ничего не ел.
— Так вот, Сильвио сказал, что итальянца надо нести на себе. По-другому не получится. Штрассер согласился.
«Но как это сделать?» — спросил Штрассер.
«Мы могли бы спуститься в Маттмарк и раздобыть там носилки», — предложил я.
«Это займет слишком много времени. Лучше всего смастерить носилки самим. Давайте сделаем так. Четверо останутся тут, чтобы сколотить носилки, на которых они дотащат итальянца до Маттмарка. Остальные как можно быстрее отправятся в Маттмарк и там на заводе попросят выслать нам навстречу джип. Время дорого. Итальянец мне совсем не нравится, сегодня он выглядит еще хуже, чем вчера. Я останусь здесь, чтобы помочь тащить итальянца. Сильвио, ты при мне. Ты ведь самый крепкий физически, а еще можешь понадобиться нам как переводчик. Ну, кто еще?»
«Еще с нами должен остаться Петер», — сказал Сильвио.
«Хорошо. Значит, Петер. А ты, Герберт?»
Тот сказал «да». Остальные должны были отправиться в Маттмарк.
«Кто у вас будет старшим?» — спросил Штрассер.
Все молчали. Просто мы знали, что бессмысленно проявлять инициативу, потому как старшим все равно назначат Артура. Так оно и вышло. Не дожидаясь ответа на поставленный вопрос, Штрассер проговорил:
«Тогда за старшего будешь ты, Артур».
— Ты так рассказываешь, словно Штрассер отдавал мне предпочтение.
— А разве нет?
Наступает маленькая заминка, и Артур говорит:
— Может быть. Чего спорить-то? Только это вовсе не было столь откровенно, как ты сейчас преподносишь. Штрассер назначил меня старшим, потому что я уже выполнял эти обязанности при восхождении. Впрочем, все это не так важно.
— В общем, мы сразу отправились в путь. Шли довольно быстро. Я повторял: «Не отставать! Давай, давай! Вперед! А то еще итальянец возьмет да сыграет в ящик здесь, в горах. Надо торопиться».
В общем, все, даже толстяк Штрайф, понимали, что спускаться с гор надо или бегом, или очень быстрым шагом. У всех было предчувствие, что с Каневари творится что-то неладное. Мы сняли куртки и все равно вспотели через несколько минут. При первой же возможности мы переходили на бег.