Мужчины и женщины, разумеется, хорошо понимают друг друга. Но странно бывает слушать разговор мужчины с женщиной, происходящий словно на языках разных народов.
В словарике, который я начал составлять, набралось уже около семисот слов.
Вот образец того, каким образом я веду запись:
Мужской язык:
мей
каккумэ!
рээнут?
меркищкирген!
иллюдлеркин
тэыйенгыркин
яарат
мран-мран
Женский язык:
нгауль!
кки-кки!
цээну?
мэцкишхыцхы!
путуцещхип
тейенгищхин
яцат
миццан
Перевод:
послушай!
удивительно!
что это?
(неопред. брань)
плясать
хотеть
очень
мошка
В некоторых старых книгах можно прочесть, что чукчи знают счет только до двадцати. Это неверно. Вряд ли существуют народы, у которых счет идет только до двадцати. Единственная правда здесь в том, что чукотская система исчисления построена на пятерках и двадцатках, а не на десятках.
Один — эннен, два — нгираак, три — нгроок, четыре — нграак, пять — мтлинген, или «кисть руки».
Шесть — уже эннен-мтлинген, то есть «один и пять», семь — нгираак-мтлинген — «два и пять», восемь — амгро-откен.
Десять — мнгиткен, или «две руки», пятнадцать — «ктльгинкен» — «хромой человек», одиннадцать — мнгиткен-энненпаротль («две руки да еще единица»).
Двадцать — ктлийкен, или «полный человек», то есть пальцы обеих рук и ног.
Все остальные числа от двадцати до бесконечности выражаются повторением этих. Скажем, «тридцать один» будет — ктлийкен-мнгиткен-паротль-эннен-паротль — «человек да еще две руки и еще один». Сто — мтлинктлийкен — столько людей, сколько пальцев на руке. Четыреста выражается так: ктлий-ктлийкен, то есть двадцать двадцаток. Две тысячи сто шестнадцать, например, если перевести на чукотский, будет — мтлин-ча-ктлий-ктлий-имтлин-ктлийкен-паротль-ктльгинкен-энкен-паротль, другими словами — пять раз двадцать двадцаток да еще пять двадцаток да пятнадцать и один лишний.
Из-за такой сложности самое название больших чисел представляется чукчам довольно трудным математическим вычислением. Они все время удивляются тому, как быстро я складываю и вычитаю числа и сейчас же нахожу чукотское имя для суммы и разности.
У чукчей острый глаз и меткий язык. Каждый человек, который хотя бы несколько дней во время стоянки кораблей пробыл на Чукотке, получает прозвище, которое сейчас же становится известным всем. Потом, в какое бы селение вы ни приехали, это прозвище будет следовать за вами. Оно известно еще задолго до вашего приезда. Иногда прозвище может быть заменено новым — более метким или более злободневным.
Я был назван в первый же день за свои круглые роговые очки: «тиндлиля-кляуль» — очкастый человек. Уже через два дня, когда ко мне привыкли, имя переменили на «тиндлиляккай» — очкастенький. Вчера, возвратясь из Иичауна, я узнал, что у меня новое прозвище, а именно «Эттыиргин», по имени шестнадцатилетней девушки Этынгеут, дочери Ишела, которая, когда мы уезжали, сказала: «Вот, если Кнудсена шхуны не придут, очкастенький останется у нас, и я возьму его к нам в ярангу, пусть живет со мной, ходит на охоту». Теперь, когда я хожу по поселку, меня окликают: «Эттыиргин!» Я отвечаю: «Уой?» (Что?) — «Уанэуан» (ничего).
Чукчи ссорятся между собой. Тот, кто сильно сердит на другого, сочиняет частушки, осмеивающие врага. Все друзья и приятели разучивают эту частушку, и она приклеивается к осмеянному человеку навсегда, точно так же, как прозвище. Песню помнят и тогда, когда все давно позабыли о породившей ее причине.
В Уэллене все поют такую песенку, сочиненную женщиной Каингитт. Она вышла замуж за науканского эскимоса по имени Теппак (на языке эскимосов это значит — «табак»). Эскимос прожил в Уэллене около года, а потом рассорился с женой и уехал в свое селение. Теперь чукчи поют песню на ломаном эскимосском языке, чтобы обидно было эскимосам:
(Тыппакингоон канахмияхкам кыппыльгам Каингит-там какнгииттаам Нувокамынг ыхта.)
Такие песни поются во время танцев и праздников.