Агрономом и врачом я хотел бы стать,
Деревенским избачом я хотел бы стать,
Тем, кто взроет старый мир словом Ильича,
Как крестьянин омачом, я хотел бы стать,
И народным комиссаром я хотел бы стать.
3. ПОИМКА АБДУЛЛО-XAHA,
локайского курбаши (бандитского главаря)[12]
Рысью шли по узкой тропинке локайцы,
Грива шла за гривой и конь за конем.
— Хей, Абдулло-хан, скорее возвращайся,
Довольно забавляться винтовкой и огнем.
Сказал Абдулло-хан: — Трусливые овцы.
Кончим бой, и каждый получит дастархан[13].
Сказали локайцы: — Разве мы торговцы
Кровью и жилами и кожей дехкан?
Тогда Абдулло-хан вынул из подвойника
Медью обшитый английский карабин
И застрелил трех злосчастных покойников[14].
И повел отряд на Мазар-Ходжауддин.
Впереди усатые кулацкие дети,
Подскакивая юргой, тащили пулемет,
А сзади унылые служки из мечети
Списывали новых трех убитых в расход.
И запевали веселыми голосами
Песню о победе кудрявые бачи,
Им отвечали печальными голосами
Скрытые в арьергарде флейтисты и трубачи:
Под горой конь бежит,
По тропе погонь бежит,
Из ноздрей огонь бежит,
Гей, Абдулло-Джон.
Гей, душа, Джон, душа,
Гей, Абдулло-Джон — душа,
Эй, Абдулло-Джон — душа,
Тигр Абдулло-Джон.
Ехали дальше, к хишонскому перевалу,
По снежному обрыву гуськом, гуськом.
И сказали локайцы: — Чего нам недоставало,
Когда мы домовали над своим очагом?
И сказал Абдулло-хан: — Ударьте в барабаны
И коней соберите на подгорбине горы —
Мы будем судить вас, отступники от Корана, —
И выхватил маузер из деревянной кобуры.
И вот он повел их по скалистой опушке
В последний суровый и безрадостный поход,
И в брошенной мечети хмурые служки
Списывали новых трех убитых в расход.
И тихо, позванивая саблями о ветки,
Всю ночь сквозь бурс[15] шел бандитский отряд,
Пока не услышали локайцы из разведки,
Как тени в ущелье ползут и говорят.
Это не тени. Это ожидает
Красная засада гиссарских дехкан.
Это не тени. Под звездой сверкает
Вороненым дулом бедняцкий наган.
В эту темную ночь, друзья, был пойман Абдулло хан, локайский курбаши, враг трудового народа.
Кто видел сажу и пепел[16] у логовища луны?
Кто видел белку и зайца в горах шакальей страны?
Кто видел верность от женщин, от сабли и от коня?
Кто видел муллу и князя без туго набитой мошны?
Кто это видел, брат?
Бывали у нас солдаты из царственной Бухары,
Бывали у нас чиновники, считали наши дворы,
Бывали у нас отрядники из свиты Салим-Подшо[17],
Бывали у нас. И часто в садах горели костры.
Все бывали у нас, брат.
Я слышал, — есть государство, где вечно светит луна.
Я слышал, — там есть базары, где царствует тишина.
Я слышал, — когда дарвазцы ласкают своих цариц,
То вечность им коротка, а минута слишком длинна.
Вот что я слышал, брат.
Я слышал, видел, помню, но знаю только одно —
Все эти басни постылы, как выдохшееся вино.
Я знаю, — в Сталинабаде[18] стоит великий майдан,
Где клубы, автомобили, огни, заводы, кино.
Вот что я хорошо знаю, брат.
Приходи ко мне, сестрица.
Нам спляшут «раккасы»[19].
Посиди со мной, сестрица,
Послушай рассказы:
Я бродил в Больших Долинах[20]
До нового года,
Но зато я много видел
Чужого народа.
вернуться
Хей, Абдулло-хан… Всякое событие, имевшее место во время гражданской воины о горах, нашло могущественное отражение в песнях советского Таджикистана. Истории поимки курбаши — головореза Абдулло-хана — имеет о себе песенную «литературу» не меньшую, чем история борьбы с бандами Энвер-паши и Ибрагим-Бека.
вернуться
Каждый получит дастархан… Басмаческие главари обещали обманутым дехканам, завербованным в их шайки, золото, богатство, рай на небе, «дастархан» — угощение в завоеванных кишлаках.
вернуться
И застрелил покойников… Безыменный сочинитель песни применил здесь излюбленный в старой восточной литературе прием — он опережает события, которые должны развернуться в следующей строфе.
вернуться
Всю ночь сквозь бурс… Бурс — горный можжевельник, арча.
вернуться
Кто видел сажу и пепел… Общее построение этих строф варьирует обычную для песни схему. В другом варианте (записанном в с. Мотраун Язгулом) первая строфа звучит так: «Кто видел дыню и гранат у подножия виселицы? — Кто видел рыбу и змею в гнезде синицы? — Глупый парень, ты хочешь от бабы верности. — Не бывает верной сабли, верной бабы и верного коня».
вернуться
Салим-Подшо — турецкий авантюрист Селим-паша, соратник Энвера, в 1920–1922 годах был участником бандитских отрядов, боровшихся с революцией в Восточной Бухаре.
вернуться
Сталинабад — столица Таджикистана (б. Дюшамбе) с 30 тыс. жителей, аэродромом, железной дорогой; электростанцией, автобусами, зданиями ЦИК и СНК, из окон которых видны четыре горных хребта. Несколько лет назад на месте «шумного» майдана (площади) здесь был полуразрушенный угрюмый кишлак. Из отверстий в крышах выходили редкие дымы.
вернуться
Нам спляшут «раккасы»… Возвращаясь из долин, где он работал на хлопкоочистительном заводе, горец устраивает посиделки — «шаунишени» — для друзей и знакомых. Там пьют чай под дютар и бубен. Приглашенные «раккасы» (профессиональные танцоры) из ближнего села представляют «Краскома и Энвер-пашу», «Девушку», «Цветок мака и мотылька». Такой рабочий, вернувшись в горы, выдвигается на первые места в своем селении. Он бывает застрельщиком в организации колхоза, его выбирают в совет.
вернуться
Я бродил в Больших Долинах… В сознании горца весь долинный Таджикистан — «Большие Долины» — объединяется именем «Гиссар», по маленькому городку с цитаделью, где помещалась канцелярия бека в эмирские времена.