Гей, сердце, друг, джан!
Что за люди там, в Гиссаре!
В законах не крепки,
Вместо чалм и тюбетеек
Они носят кепки.
Что за школы там, в Гиссаре,
Дома и мечети!
Не мечети — это ясли,
Где играют дети.
Гей, сердце, друг, джан!
А когда приходишь
В гости, Хозяин, встречая,
В пиале тебе подносит
Китайского чая.
А когда приходишь в клубы,
У входа встречая.
Пионер тебе подносит
Китайского чая.
Гей, сердце, друг, джан!
Я бывал в Кабадиане,
В далеком Термезе,
Видел близко паровозы —
Арбы на железе.
Я бывал в Сталинабаде —
Вот это столица:
Есть чему нам подивиться…
Послушай, сестрица!
Гей, сердце, друг, джан!
6. БУХАРЦЫ В АФГАНИСТАНЕ[21]
В закопченной горной цитадели,
От Пянджа несколько фарсах[22],
Пять ханов Бухары сидели
В чалмах, в парчевых поясах.
Сказал Беки-Джан из Ванча:
— Наша вотчина славится рудой,
Красивыми девушками, зобом,
Козами, дающими удой.
Диль-Овар, хаитский полковник,
Сказал: — В моем амляке
Растет вихрастый тутовник,
Толчеи скрипят на реке.
— А наш Ягич разве хуже?
Шепни мне, друг ясаул, —
В ответ ему мир Ягича
Сказал и сладко вздохнул.
— Или наших краев богатство, —
Сказал кулябский датха[23]:
— Труды и хлеб землепашца —
Мотыга, серп и соха?
Или мой амляк знаменитый,
Где сушат черный изюм! —
Воскликнул славой повитый
Старик Саадат-Махсум. —
А суд на базарной площади!
А казни! А пестрые ковры!
А жирные холеные лошади,
Князья великой Бухары!
………………………………..
Об этом не стоит вам труда
И помнить, ваша милость.
Все это ушло от вас навсегда,
Ушло, исчезло, скрылось.
Давно развеяны нами костры
Мангытов и маликов.
На месте прежней Бухары
Живет страна таджиков.
— О, вы, кто сыты и богаты, —
он говорит, —
Бросайте кольца и халаты —
ваш дом горит.
В огне времен, как луч и хворост.
ваш дом горит, —
На трубном языке расплаты
он говорит.
Где пыль и полночь Абадана[24]
где нефть кипит,
Из стелющегося тумана
Он говорит: — Пора. Танцуют в ночь зарницы
последних битв! Тартальщикам зеленолицым
Он говорит:
— Пора, пора, друзья, мы с вами —
труба трубит!
Над выжженными промыслами
он говорит.
Ружьем, ножом и смертной дрожью
он говорит,
Над голодом и бездорожьем
он говорит:
— На бой колонны поведу я.
под стон танбур, —
И мчат, пустыням салютуя,
кашгай и лур.
Среди отар тяжелорунных
он говорит,
В дворах, в мечетях, в андарунах
он говорит.
Сквозь дождь, сквозь круглый лед и камень
он говорит,
С бомбейскими бунтовщиками
он говорит.
Под блеск зари, под звезд мерцанье
он говорит.
На трубном языке восстаний
он говорит.
8. ПЕСНЯ О ЯР-СУЛТАН-АЗИМ-ДЖАНЕ
О убийца героев, Яр-Султан-Азим-Джан,
Больше ты не вернешься в каменный Бадахшан.
Больше не переплывешь ты бурной речной воды,
Где, опершись на ружья, стояли — я и ты.
Мне говорят — в Кабуле ты с торожишь базар,
Мне говорят — стареет Джан-Султан-Азим-Яр.
Двадцать головорезов ходят вслед за тобой —
Двадцать собак, готовых в драку и на разбой.
Слушай, Кабул, и слушай, Яр-Султан-Азим-Джан[25],
Что говорит вам в песне каменный Бадахшан:
«Если вы захотите снова к нам забрести,
Каждый дорожный камень встанет вам на пути,
вернуться
Бухарцы в Афганистане… В 1920 году последний эмир Бухары Сайид-Алим-Хан Мангыт переправился через Пяндж в Афганистан, захватив с собой четырех жен и вьюк с золотом. За ним последовали беки, ханы, амлякдары, богатые каракулеводы, тысячники-купцы, выброшенные за границу натиском трудового дехканства и Красной Армии. Их называют «мухаджирами» — беглецами, «харгушами» — зайцами и «бухарцами в Афганистане».
вернуться
От Пянджа несколько фарсах… В нескольких милях от границы стоят старинные крепости афганских владетелей, похожие на кирпичные печи. В них разместились бухарские беглецы.
вернуться
Ясаул, мир, дахта… В «амляки» — феодально-административные единицы деления прежней Бухары — посылались «на кормление» эмирские дядьки, полицейские, бывшие палачи и т. д., получавшие титулы: «датха», «тук сабо», «ясаул», даже «мир» — властитель.
вернуться
Где пыль и полночь Абадана… — Песня «Вождь говорит» обращена к пролетариату зарубежного Востока. Ее автор — рабочий нефтеперегонного завода в Исфаре. Там работают русские, таджики, узбеки, персы. Он говорит о нефтяных промыслах Абадана (в Южной Персии), о бомбейских бунтовщиках, об иранских кочевниках-кашгаях и лурах, о вожде, чей голос проникает повсюду, от рабочих шатров до «андарунов» — скрытых женских половин в домах.
вернуться
Слушай, Кабул, что говорит каменный Бадахшан в песне… Население Памира — нынешней автономной Горно-Бадахшанской области — обращается здесь к вождю дарвазских басмачей, разбитых в 1921 году памирскими добровольцами.