Весь пунцовый, он посмотрел на меня, словно больной на врача.
— Скверно, что приходится этак говорить о своей жене, — голос у него задрожал, — но, видит бог, я это делаю не для своего удовольствия.
Поколебавшись, он понюхал табаку, вновь ожесточенно заерзал на стуле и, взяв себя в руки, продолжил свое безыскусное повествование. Йоуханна вела себя по-прежнему, всё ей было не так, она винила его в безработице в Рейкьявике, а морскую его болезнь объявила выдумкой: просто он ленив и безынициативен. Купила гипсового петуха, цветастый платок, юбку, шляпу с перьями и два платья — на какие шиши, он не знает. Иногда она исчезала по вечерам. А когда он однажды в субботу вернулся из города, то увидел в комнате мужское пальто. «Йоуханна! — крикнул он. — Чье это пальто?» В этот момент щелкнул ключ, и из их супружеской спальни вышел не кто иной, как красавчик Досси Рунка — с расстегнутым воротом и бутылкой в руке. «Здорово, друг, — сказал он как ни в чем не бывало, — помнишь, как мы на море вкалывали?» Тут у Йоуна Гвюдйоунссона лопнуло терпение. Он спросил Досси Рунку, что ему надо в их спальне, и велел выметаться: он не допустит безобразий в своем доме. Досси Рунка расхохотался, сунул голову в дверь спальни и сказал: «Йоуханна, у него морская болезнь!» Такого нахальства Йоун Гвюдйоунссон вынести не мог и попытался выставить негодяя — схватил его и пристыдил. Что было дальше, он помнит плохо. Пришел в себя, когда Досси Рунки уже не было, а Йоуханна обтирала ему лицо мокрым полотенцем. «Сам виноват, — сказала она, — ты первый начал!» Разве это справедливо?
Я покачал головой.
Нет, Йоун Гвюдйоунссон перестал понимать жену, она словно ослепла. Он все надеялся, что Досси Рунка раскается и оставит их в покое, но не тут-то было. Этот детина и в море выходит, и на берегу работает, у него бездна знакомых среди капитанов траулеров и десятников, когда нужно, он за двоих вкалывает. В эту зиму он частенько бывал на берегу и широко гулял, особенно по воскресеньям, и все норовил напоить Йоуханну, чтобы соблазнить ее. Дома у них порой черт те что творилось, Йоун Гвюдйоунссон не собирается перечислять все это свинство. Вчера вечером, к примеру, его наградили новой кличкой. «Недотепа» — так обозвал его Досси Рунка. Он на это не ответил, а невинно так спросил, сколько кое-кто капусты-кольраби в детстве наворовал, что кое-кто пытался сделать с одной девушкой в Сиглюфьёрдюре четыре года тому назад и верно ли, что чей-то папаша по имени Рюноульвюр был известным бузотером и выпивохой и кличку имел Рунки Круглопёр.
— И вот результат. — Йоун Гвюдйоунссон показал на фонарь под глазом. — Как вам это нравится?
— Не нравится, — ответил я. — А дети у вас есть?