— Нет, я не состою ни в какой политической партии.
— Многие одаренные люди, желающие выдвинуться и отдать свои силы служению родине и нации, вступают в Партию прогресса. Но вернемся к борьбе с нашим врагом. Суть в том, что мы испытываем острейшую нехватку важнейшего — денег, и еще раз денег. Государство ежегодно отпускает на защиту от норок два с половиной миллиона крон — сумму на первый взгляд весьма значительную, однако деятельность наша столь многообразна, а борьба требует таких огромных средств, что нам требуется в два раза больше. Я хотел бы отметить, что мой оклад и оклады моих сотрудников более чем скромны и что на эти два с половиной миллиона крон мы должны закупать металлическую сетку, столбы для заборов, петли, гвозди, инструменты, ловушки, капканы, яд, ружья и патроны, платить жалованье охранникам, деревенским ребятишкам и шоферам, возмещать стоимость проезда, выплачивать премии за норочьи хвосты, компенсацию за погибшую домашнюю птицу, оплачивать охотничьих собак, возмещать ущерб владельцам гнездовий диких уток, владельцам участков рек, где водится лосось, владельцам пастбищ, уменьшившихся из-за системы ограждения, субсидировать покупку добровольцами ловушек, капканов, приманки, ружей, яда. Сами видите, на два с половиной миллиона тут не разгуляешься. Скажу вам доверительно — но если вы хотите оказать нам помощь в борьбе с этим бедствием, то могли бы это напечатать, разумеется как ваше личное мнение или мнение подавляющего большинства избирателей, — что на защиту от норок следовало бы ассигновать минимум пять миллионов крон, ежегодно. Кроме того, я считаю благородной задачей укреплять в широких массах дух истинной самоотверженности. Народ постоянно жертвует от щедрот своих деньги Прибрежной церкви[51], что, конечно, дело прекрасное и благородное, однако вы, думается, могли бы намекнуть в своем журнале, что пожертвования не грех бы направлять также и нам — либо лично мне, либо всему составу Комиссии, содействуя таким красивым способом успеху величайшей и труднейшей идейной схватки нашего столетия и в то же время дела, затрагивающего всенародные интересы. Действительно, на карту поставлено очень многое. Неужели нам придется оставить нашу прекрасную страну грядущим поколениям без кур, без уток, без гусей и даже без дроздов, без кроншнепов, без ржанок, кишащей одними норками?
— Нет, — ответил я, восхищенный его красноречием и энтузиазмом.
— А яйца разве не прекрасная еда?
— Конечно.
— А гусятина разве не лакомство?
— Безусловно.
— О чем бы пришлось писать нашим поэтам, если бы у нас не было птиц? — спросил он и потом еще долго говорил о борьбе с норками. До сих пор помню, как я изумился, когда он вдруг поведал мне, что начато производство тайного оружия — изготовление новой ловушки по указаниям одного знаменитого человека, вернее говоря, существа из другого мира, девятисотлетней женщины, персидской княжны.
— К-как, — пролепетал я, — персидской княжны?
— Это тайна, сообщаю вам конфиденциально, — председатель Комиссии по защите от норок почти перешел на шепот и показал мне чертеж весьма странного приспособления. Один знаменитый человек, выдающийся медиум, вступил в контакт с дочерью персидского султана, которую так волнуют судьбы птиц в Исландии, что она, водя в минуты духовного контакта рукой этого своего друга (не будем называть его по имени), нарисовала чертеж ловушки и просила передать его по назначению. У председателя нет ни малейшего сомнения в том, что ловушка дочери султана значительно превосходит другие средства борьбы с норками, и он договорился с одним фабрикантом, весьма энергичным человеком, прогрессистом и идеалистом, о производстве пяти тысяч штук к весне. Ловушка уже получила название, оно согласовано с другом этой девятисотлетней султанской дочери. Она называется «Юссадулла».
— Странное название, — сказал я.
— Очень красивое. «Юссадулла». Персидское имя, прекрасно подходит для ловушки.
Он аккуратно спрятал чертеж в ящик письменного стола, затем показал на корзинку для бумаг и спросил, видал ли я когда-нибудь норочий хвост.
— Никогда, — ответил я.
Эти хвосты — их было четырнадцать — все принадлежали норкам, которых он собственноручно застрелил из винтовки. Попасть в норку из дробовика — не фокус, подчеркнул он, а вот угодить в нее пулей — большое искусство. Когда неглупые люди хвастаются тем, что застрелили норку из дробовика, он с трудом сдерживает улыбку. Тут ведь такая же огромная разница, как при ловле лосося: одно дело — на червя, и совсем другое — на муху.
51
Прибрежная церковь (Страндаркиркья) — небольшая церковь в западной части южного побережья Исландии, свет которой, по поверьям, спас многих рыбаков от крушения.