Шеф смотрел на меня как на существо из другого мира.
— Бросил писать стихи! — наконец воскликнул он. — А я-то считал, что взял на работу восходящую звезду поэзии.
— Люди часто ошибаются, — буркнул я.
— Ладно, оставайся часовым механизмом, сколько тебе угодно. Мне все равно, будешь ты писать стихи для «Светоча» или нет: если я захочу, для меня станут писать лучшие поэты страны.
И тут Вальтоур снова удивил меня. Я, в общем-то, был готов к заявлению, что он, видимо, купил кота в мешке и хотел бы поскорее расстаться со мной. Вместо этого он начал превозносить меня за различные добродетели — толковость, честное отношение к труду и требовательность к себе — и вогнал в краску (по разным причинам).
— Мне хотелось дать тебе дополнительно подзаработать на текстах к танцевальной мелодии недели, — сообщил он. — У Студиозуса аппетиты все растут. Вчера он из меня тридцать крон вытянул!
Я спросил, кто такой Студиозус, но шеф, как и в прошлый раз, ответил, что это секрет.
— Мне звонили? — переменил он тему.
— Утром кто-то звонил, сказал, что его зовут Аурдни Аурднасон.
— Дядя Инги, директор банка и депутат альтинга, — веско произнес шеф. — Уже говорил с ним, я как раз от него.
Он прошел в свою комнату, вынул из сейфа деньги, отсчитал какую-то сумму, а затем попросил меня сбегать «к этому мужику».
— Какому мужику?
— Ну, к этому, — он вздохнул, — к заведующему Управлением культуры. Заберешь у него статью. Конечно, придется напечатать, хотя мне блевать хочется от его словесного поноса. Только о себе и пишет!
— Он пьет? — вырвалось у меня.
— С чего ты взял?
— Я вроде бы его на днях видел. В машину садился. Его четыре девушки сажали.
— Четыре! Здоров, сукин сын!
Смеясь, он пояснил, что заведующий Государственным управлением культуры весьма охоч до женского пола и выпить тоже не дурак. Вчера он лежал в постели — приходил в себя после основательного веселья, — но сегодня он, безусловно, бодр и свеж, вот, статью написал.
— Послушай, — добавил он, — ты не очень-то отвечай на его расспросы о том, как расходится наш журнал. Не его это дело.
— Хорошо.
— А о том, что я тебе давеча об акционерном обществе рассказывал, ни гугу.
Я кивнул.
— Он любопытен как черт. Во все нос сует.
Едва я позвонил, дверь открылась. Передо мной стояла экономка — маленького роста, с седеющими висками, вся чистенькая и аккуратненькая. Она молча сжимала крохотными пальчиками дверную ручку, не сводя с меня вежливо-безразличного, но вместе с тем и настороженного взгляда, словно человек, давно жаждущий тихой, спокойной жизни и вместо этого ежедневно сталкивающийся с нежданными событиями.
Я сказал, что мне нужен заведующий Управлением культуры. Он сейчас занят, вполголоса сообщила она. Я, наверное, консультант по птицеводству?
Я вздрогнул. Консультант по птицеводству? Нет, я пришел за статьей для «Светоча».
— «Светоч» — это его новый журнал, — доверительно прошептала экономка. — Он что-то писал утром, но не знаю что. Сейчас у него общение.
Она отпустила ручку, переминаясь с ноги на ногу и потирая ладони.
— Звонил консультант по птицеводству, собирался сегодня зайти. А вас заведующий тоже ждет?
— Полагаю.
— И сказать ему об этом нельзя! — простонала она. — Он терпеть не может, когда его беспокоят во время общения, я и чихнуть не смею, а сам на это время с людьми договаривается!
Я ничего не ответил.
— Он сегодня не пошел в Управление, писал, больше ничего не знаю, — продолжала она. — А эта статья, за которой вы пришли, — она важная?
— По-моему, да. Меня за ней послал шеф, Вальтоур Стефаун Гвюдлёйхссон, редактор «Светоча».
Поколебавшись, она предложила мне войти, аккуратно заперла за мной и бесшумно приблизилась к другой двери.
— Лучше вам пройти в его кабинет, — прошептала она. — Сможете книжку почитать, если ждать наскучит.
— А долго придется ждать?
— Тс-с-с! Тише! — простонала экономка, заламывая руки, словно я совершил святотатство. — Не от него зависит, когда кончится общение. Днем оно обычно бывает коротким — от тридцати до сорока пяти минут, а вечером может и до глубокой ночи продлиться.
С этими словами она беззвучно открыла дверь, вытянула руку и прошептала:
— Садитесь.
Я молча последовал совету: на цыпочках прошел в кабинет, опустился в кресло и затаил дыхание. В тот же миг дверь бесшумно затворилась.