Тишина, безветрие и чистый вечерний воздух. Выйдя из редакции, я решил не спешить домой, на улицу Аусвадлагата, а прогуляться по берегу Озерца, развеяться немного и послушать птиц, пение которых доносилось из сочной зелени островка. На углу против «Рейкьявикской аптеки» я посмотрел вниз, где в порту множество мачт на фоне серебристой дымки походили на голый лес в Скардсхейди. Опять конвой, подумал я и свернул на улицу Постхусстрайти. Помнится, я размышлял о том, выполнил ли кто-нибудь недавнее и так нашумевшее распоряжение комиссара полиции о светомаскировке начиная со второй половины августа, но вдруг заметил автомобиль, вернее, девушку, выходящую из автомобиля вместе с английским офицером. Роусамюнда! — изумился я. Гугу! Но тут из машины вышла другая девушка, тоже с англичанином, уже немолодым, в начищенных до блеска ботинках, дородным и вислощеким. Я видел, как он обнял ее за талию, будто свою жену, видел, как они скрылись в гостинице и как первый англичанин с Роусамюндой исчез вслед за ними. Автомобиль уехал, двери гостиницы захлопнулись.
Не задерживаясь, я зашагал дальше, к парку Эйстюрвёдлюр, глубоко втягивая воздух и жмурясь. Вот уж недалеко кафедральный собор и здание альтинга, но я больше не отдавал себе отчета, куда иду. Мысли путались. Мне показалось, наверняка показалось! Солнце зашло за гряду облаков, окрасив все вокруг синеватым цветом. Мне знакома лишь одна из девушек, Роусамюнда — Гугу. А другая… нет, это не она, твердил я себе, не она! И в то же время я с каким-то отчаянием чувствовал, что не могу обманывать себя, пускать себе же пыль в глаза, оставаться безучастным и держаться как ни в чем не бывало. Другая девушка… я узнал ее, едва она вышла из автомобиля, узнал это светлое пальто, эти послушные волосы цвета червонного золота, щеки, шею, плечи, грудь, ноги и мягкие движения, когда английский офицер вел ее к дверям гостиницы. Другая девушка… была Кристин, о боже, именно она, Кристин!
Оцепенев от незнакомой боли, я вдруг остановился, сжал кулаки и стиснул зубы. Он обнимал ее будто свою собственность, будто он увидел ее в магазине и купил, оплатив наличными. Она не отталкивала его, не вырывалась, не убегала, не возмущалась, не проявляла гордости, не давала хоть как-то понять, что его наглость ей противна. Откуда она приехала? Почему оказалась с ним в машине? Где познакомилась с ним? Что нужно молодой девушке в ресторане с иностранным военным, с английским офицером, да еще таким похотливым? Она не понимает, что он говорит, не знает его языка, ни единого слова по-английски. А может, это уже случилось?..
— Нет! — вскрикнул я. — Нет!
Мимо прошла молодая пара. Они удивленно посмотрели на меня, фыркнули, перешептываясь, оглянулись. Перейдя на другую сторону, я побрел как в кошмарном сне, качая головой и дрожа всем телом.
А может, это уже случилось?..
Вот и Озерцо, зеркальная гладь, зеленый остров посередине, утки. По мосту промчался военный грузовик. У школы солдаты строили укрепления. Вдали слышалась песня. Вдруг что-то отпустило в груди, боль уменьшилась, по каждому нерву пробежал гнев, и смертельное бешенство переполнило меня. Куда я шел? О чем думал? Что делать — бежать прочь? Смотреть на уток и как ни в чем не бывало забиться в свой угол и лечь спать? Прикинуться простаком, отвергнуть факты, убедить себя, что обознался? Неужели я не шевельну даже пальцем, чтобы помешать этому мерзкому англичанину, этому жирному, коварному коту, соблазнить мою невесту? Неужели я такая тряпка?
Вдруг еще одна преграда возникла в моей душе — отвращение к любого рода насилию, но она, как тонкая пленка, дрожала и поддавалась под кипящим потоком бешеной ненависти. В бешенстве я кинулся назад, уже не шел, а бежал, твердо решив вырвать Кристин из лап этого сластолюбивого иностранца, готовый избить его, скажи он хоть слово. Так смотреть, и обнимать ее как портовую девку! Посмотрим, чья возьмет! Я буду драться изо всех сил, если он попробует оставить ее в гостинице. Наброшусь, надаю пинков, схвачу за глотку, расквашу жирную морду!