Но на следующий день встретиться нам было не суждено. Стейндоур как сквозь землю провалился — его не было ни в «Скаулинне», ни в других ресторанах, а питомцы пребывали в полном неведении. Мы встретились лишь спустя полгода, когда литературная буря по поводу его стихов уже отшумела.
— Стихи? — спросил он, как бы припоминая, щелкнул языком и посмотрел в потолок, да, он три месяца провел у лирически настроенной жены некоего оптовика, пока ее супруг оформлял в Америке накладные. Вот как-то в дождливый день и пришлось посочинять, чтобы ее ублажить.
Человеческий дух в моей пещере, точнее, запах духов и сигаретного дыма, кто-то побывал в незапертой комнате и оставил раздавленный окурок, красный от губной помады…
Вот так.
Я счастливый человек, женат на чудесной женщине, которой вполне доверяю, но все же, будь я вчера не один, вряд ли я сделал бы крюк, чтобы пройти мимо дома Бьярдни Магнуссона. Я немного задержался на улице перед домом. Он казался воплощением опрятности, в новом наряде, играющий яркими красками. Супруги выкрасили бетонные стены в светло-желтый цвет, управляющий наконец-то согласился на предложение, с которым его жена, Камилла Йоуханнсдоухтир, обратилась к нему в моем присутствии в конце лета 1948 года, когда какой-то идеалист опубликовал в «Светоче» и «Моргюнбладид» несколько статей об украшении столицы. Перед домом, словно драгоценный камень, сверкал новенький автомобиль, поставленный двумя колесами на тротуар. По всей вероятности, это транспортное средство было собственностью фру Камиллы, равно как и «шевроле», купленный ею в конце войны.
Я брел по знакомым местам, поглядывая на символ опрятности и вспоминая, как в мае сорокового вносил в этот дом свои пожитки и как съехал оттуда через месяц после того, как обнаружилось мое преступление. Я подумал, что прожил не один год в замечательной комнате, правил поздними вечерами корректуру, переводил с датского и английского для «Светоча», читал новые книги, слушал музыку, шелест берез и рябин, когда они покрывались листвой или роняли ее, размышлял о жизни людей, цветов и деревьев на этой пылинке во Вселенной. Разумеется, со временем я волей-неволей довольно близко познакомился с семьей Бьярдни Магнуссона и ее укладом. Знакомство это подчинялось определенным правилам вежливости, например мы всегда обращались друг к другу строго на «вы», но тем не менее до некоторой степени сблизились. Я имею в виду… например, сад, где я работал летом, когда хозяин прихварывал. Поначалу он страдал подагрой и мышечными болями после ловли лосося, так что косить траву между деревьями и ухаживать за клумбами приходилось мне. Хозяин меж тем лежал в постели, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, а хозяйка, фру Камилла, принимая плату за комнату, все сетовала на сад: дескать, позорит семью, зарос травой, что соседи подумают! Она с благодарностью принимала мою помощь и, указывая на косилку, грабли и прочий садовый инструмент, Давала новые задания, а теплыми вечерами любила стоять подбоченясь и смотреть, как я работаю. Когда я приводил сад в божеский вид и складывал садовые инструменты, она звала меня в кухню и, угощая кофе с печеньем, говорила, что позволит себе опять обратиться ко мне, если у мужа случится приступ подагры.
Приступы подагры у мужа случались часто.
Постепенно я втянулся в садовые работы и ловил себя на том, что с нетерпением жду весной и летом приступов подагры, чтобы опять ухаживать за газонами, клумбами, деревьями и кустарником.
«Фру Камилла, — пишу я, словно какой-нибудь невежа, — фру Камилла Иоуханнсдоухтир из Акюрейри», дочь покойного коммерсанта Бальдюрссона и покойной Ловисы Торбьёрнсен, дочери управляющего, а впоследствии консула Торлаукюра. Мне бы надо стыдиться, что я искажал ее имя в газетах тех лет, писал его через «К», а не через «С»[125], свидетельствующее о ее благородном происхождении, и вдобавок нарушал еще одно не менее важное правило, а именно не связывал ее имя с фамилией мужа. По всем правилам нужно было бы писать так: «Camilla Magnusson»[126]. Она бы наверняка рассердилась, увидев свое имя написанным через «К», и сочла это верным признаком безграмотности и невоспитанности. Мне же до сих пор привычнее писать «К», нежели «С», и объединять имя женщины с именем отца, а не с именем мужа, так что я по-прежнему отношусь к категории глупцов и невеж. «Фру Камилла Иоуханнсдоухтир»… какой она мне представлялась?
125
Написание «Camilla» свидетельствует об иностранном происхождении, так как в исландском языке буква «С» в начале слова не употребляется.
126