— Какой из меня поэт! — буркнул я и по его примеру надел плащ и взял портфель.
Вздохнув, он сошел вместе со мной вниз по лестнице дома 32 по улице Эйстюрстрайти и сказал как бы про себя:
— По-прежнему пасмурно, черт возьми.
После этого он умолк и за весь недолгий путь до четырехэтажного дома на площади Тьярднарторг не сказал ни слова. В народе это здание прозвали домом «Утренней зари». Оно выросло за короткий срок, и туда должен был переехать «Светоч» со своей типографией. Типография эта еще с довоенных времен принадлежала акционерам «Утренней зари», если считать таковым пожилого подслеповатого счетовода из подвального ресторанчика на улице Ингоульфсстрайти.
Вальтоур остановился перед зданием, кругом уже было чисто, не видно ни лесов, ни опалубки, ни куч песка, ни пустых мешков из-под цемента, ни строительного мусора. Шеф поднял указательный палец.
— Склад бумаги и прочие склады разместятся в подвале, так же как бумагорезательная машина и линотип. На первом этаже дверь направо ведет в типографский зал, налево — в экспедицию и бухгалтерию «Светоча», а дверь прямо напротив нас — в вестибюль, к лестнице и к лифту. На втором этаже справа будет наборный зал, а слева — контора типографии и, вероятно, переплетная. — Он поднял палец чуть выше. — Если смотреть из коридора на третьем этаже, то слева будет редакция «Светоча», а конторы Трескового фонда и по торговле недвижимостью — справа. Насчет четвертого этажа еще не решено, но он будет целиком сдан в аренду частным предприятиям и общественным организациям.
Рука шефа опустилась, он принялся шарить по карманам в поисках ключей.
— Красивый дом, — подытожил он. — Конечно, я бы хотел, чтобы наша редакция заняла четвертый этаж со стороны улицы, потому что тогда окна выходили бы на Озерцо, но не всегда есть возможность выбирать. Вот так-то, дружище, а сейчас мы на минуту заглянем внутрь.
Вальтоур подошел к центральной двери, открыл ее и пропустил меня первым.
— Лифт еще не работает, — пояснил он. — Поднимемся по лестнице. Здесь нет ни души. Маляры сегодня не работают.
Помнится, первый визит в этот только что построенный дом, который скоро станет местом моей работы, не произвел на меня глубокого впечатления. Вокруг было пусто и холодно. Запах новой резиновой дорожки на лестнице и свежей краски ударил в нос, вызывая в памяти слова вроде «скипидар», «растворитель», «замазка», «клей». Когда мы поднимались по лестнице на третий этаж, несмотря на мягкость дорожки, мне казалось, будто я издалека слышу эхо наших шагов. Шеф мой, напротив, весь светился торжеством и гордостью, открывая одну дверь за другой и показывая мне свой будущий кабинет, комнатку для Финнбойи Ингоульфссона, затем комнату, разделенную на просторные отсеки — для меня, Эйнара Пьетюрссона и еще одного сотрудника. Он выразил надежду, что мне здесь будет хорошо — ведь мой отсек побольше и посветлее других. Кроме того, если все пойдет хорошо, он собирался приобрести для меня более удобный стол и стул.
— Тебе нравится? — спросил он.
Я не мог ничего возразить, подошел к окну и стал смотреть сверху на задний двор, где мне бросились в глаза новые мусорные баки, запечатлевшиеся в памяти ярче всего остального в этой экскурсии. Возможно, я был немного рассеян и разглядывал баки дольше, чем допускает хороший тон, потому что вздрогнул, когда Вальтоур мягко похлопал меня по плечу.
— Дружище, жена ждет с обедом!
Мы спустились вниз и вышли на улицу, а когда шеф запирал дверь, хлынул проливной дождь.
— Хорошо еще, моя тачка недалеко, — сказал Вальтоур и побежал за угол к новенькому красновато-коричневому «шевроле», отпер машину и велел мне садиться рядом на переднее сиденье.
— Твоя собственность?
— Угадал.
— А старую ты продал?
— Да. Продал колымагу.
— А эта дорого стоила?
Вальтоур ответил не сразу, а включил зажигание и нажал на кнопку, проверяя, работают ли дворники.
— Тот, кто боится влезть в долги, никогда ничего не покупает, — сказал он, трогая машину с места.
Жилой дом на улице Лёйваусвегюр, который покойный Магнус Тораренсен, один из богатейших столичных дельцов, выстроил в кризисные годы и облицевал исландским шпатом, представлял собою двухэтажное здание в конструктивистском стиле. Он был не слишком велик, но зато тщательно отделан и окружен березами, рябинами и цветочными клумбами. Не успели мы открыть дверь, как появилась жена Вальтоура, держа за руку одну из дочерей, кругленькую малышку лет двух. Фру Инга приветливо пригласила меня в дом.
— Папа, папа! — позвал ребенок.