Продолжая качаться, он выразил надежду, что в выходные погода улучшится. По крайней мере хорошо бы ей проясниться к понедельнику, когда у работников торговли будет свободный день. Должен же этот дождливый сезон наконец кончиться.
— А мать разве не дома? — спросил он племянницу.
— Нет, уехала за город сегодня утром с маленькой Хребной и, конечно, с Финной. Мы тоже поедем туда завтра утром, каким бы ни был прогноз.
Она повернулась ко мне.
— Финна — это наша прислуга, Торфинна. Она работает у мамы уже лет двадцать. Мы все ее очень любим.
— Финна, гм, чудесный человек, гм, чудесный. Добросовестная и заботливая.
Так они некоторое время болтали о том, о сем, пока Аурдни Аурднасон, перестав качаться, не взглянул на Вальтоура.
— Ну что, братец, понравилось тебе собрание?
Вальтоур не торопился с ответом.
— Да, — сказал он наконец.
— Мне особенно понравилось полное единодушие, — сказал Аурдни Аурднасон. — Само собой, количество акций растет. И, по-моему, в этих наших новых акционерных обществах большая сила. Большая сила, что ни говори.
Вальтоур заерзал в своем кресле.
— Недвижимость — отличное вложение капитала, — продолжал Аурдни Аурднасон. — Таким образом, сливаются три фирмы и три…
Резко кашлянув, Вальтоур отвернулся от меня и поднес к губам ладонь. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что Аурдни Аурднасон слегка кивнул, точно соглашаясь со своими соображениями или с чем-то не высказанным вслух. Вальтоур не стал дожидаться, пока он закончит фразу, а снова завел речь о том, какая будет погода в выходные, о празднике работников торговли, сказал, что надо быть готовым ко всему, ведь перемен к лучшему не предвидится. Я сообразил, что мне пора откланяться, поблагодарить за гостеприимство и уйти домой, так как им, очевидно, нужно посовещаться с глазу на глаз.
— До свидания, Паудль, до свидания, — сказал Аурдни Аурднасон, глядя куда-то сквозь меня и мимо меня. — Зайдите ко мне, если я могу что-нибудь для вас сделать.
Только в передней, складывая журналы и книги в портфель, я понял, что он имел в виду: он, должно быть, произнес эти слова как директор банка и намекал, что считает меня человеком платежеспособным и не откажет мне в ссуде по векселю.
Шеф похлопал меня на прощанье по плечу и назвал «дружище», а его жена сказала, что надеется чаще видеть меня в своем доме.
Когда я вышел на улицу, ветер не то чтобы говорил «у-у!», как Вальтоур своей крошке, но все же шептал что-то в темно-зеленой листве рябины и берез, будто хотел вобрать в себя побольше воздуха и принести новый ливень. Уже стемнело, ведь был десятый час и пасмурно. Калитка заскрежетала, когда я открывал и закрывал ее. Я долго стоял, невольно прислушиваясь, но не услышал ни дрозда, ни какой-либо другой птицы. Домой, сказал я себе, лучше пойти домой. А в душе эхом звучали знакомые вопросы: домой? Куда? Где ты живешь?
Не успел я пройти и нескольких шагов по улице Лёйваусвегюр, как из переулка вперевалку вышел какой-то человек. Похоже, я его знаю. Ну конечно: Йоун Гвюдйоунссон, бывший муж Йоуханны, жены Арона Эйлифса, которому наставляли рога Досси Рунка, Торопыга и солдат Сьялли. Он шел то глядя себе под ноги, то вытягивая вперед шею. В одной руке он держал пакет с завтраком, в другой — серый мешок с какими-то вещами.
— Добрый вечер, — поздоровался я.
Вздрогнув, он остановился, подозрительно глянул на меня и еще крепче сжал в руке свое сокровище.
— Что? Что вы сказали?
Я спросил, помнит ли он меня. Ведь я же как-то раз написал от его имени — открытое письмо некоему нарушителю спокойствия — о женских причудах — и составил ему объявление для газеты «Моргюнбладид».
— Ну, — уныло буркнул он, недоверчиво шмыгнул носом и уставился на меня.
Я догадался, что он идет с работы, и, когда он подтвердил это, спросил, по-прежнему ли он работает для армии.
— Теперь с этим делом станет похуже, — ответил он. — Даже не знаю, чем все кончится.
— А есть у них еще сверхурочная работа?
— Ее тоже сворачивают, как и все остальное! Не дай бог снова придет кризис и безработица.
Я сказал, что он излишне пессимистичен: правительство заключило договор о закупке новой техники и оборудования, в том числе траулеров и моторных лодок, которые поступят в Исландию в ближайшем будущем.
— Ну и что! Зачем все это человеку, страдающему морской болезнью! — воскликнул Йоун Гвюдйоунссон и потихоньку зашагал дальше, не желая, однако, прерывать беседу.
Я обратил внимание, что на нем добротная обувь — американские военные башмаки, если не ошибаюсь.