На «Виллу» нанялась новая горничная — Луиза, всегда ходившая в черном. Она ежедневно умывала госпожу Жандрон, и с ее появлением для клопов настали тяжелые времена. Она была тихоня и, по-видимому, ко всему относилась серьезно.
Как это случалось с каждой новой служанкой, все мужчины пансиона, за исключением норвежца, набросились на Луизу, как рой мух на банку варенья. Но так как цели у каждого были разные, различались и методы.
Господину Брюло было уже далеко за шестьдесят, и он хорошо понимал, что страсть не вяжется с его годами, поэтому он выбрал отеческие приемы. Он до полудня оставался в постели, а когда госпожа Брюло уходила в управление, звал Луизу и просил дать ему лекарство. Он нежно гладил ее по головке и говорил, что из нее вышла бы замечательная медицинская сестра, добавляя при этом, что взгляд ее черных глаз завораживает. Однако, когда он попросил ее положить ему компресс на живот, она ушла, бросив его на произвол судьбы.
Господин Мартен, которому порядком надоело постоянное присутствие двух полек в его комнате, сделал заход в парадной зале, где Луиза накрывала на стол. Не отрываясь от газеты, он спросил, когда и где он может встретиться с ней, чтобы с глазу на глаз обсудить крайне важные дела. Луиза ничего не ответила, тут в залу вошла госпожа Дюмулен, и Мартен как ни в чем не бывало сказал: «Да, мадемуазель Луиза, я останусь сидеть на своем старом месте. Не беспокойтесь, пожалуйста».
Господин Я. А. Д. Книделиус возлагал все надежды на магическую силу денег и, подобно господину Брюло, избрал кровать как поле действия, наиболее подходящее к случаю. Однажды утром Луиза, принеся завтрак, нашла на его ночном столике пятифранковую монету. Чтобы поставить чашку, она взяла монету и положила ее на поднос. Господин Книделиус притворился спящим, но, как только она хотела уйти, быстро открыл глаза и вытащил из-под одеяла одну из своих костлявых, яванских рук. В руке были зажаты еще пять франков, которые он положил на поднос рядом с первыми, одновременно освобождая для Луизы место подле себя, улыбаюсь, бледный от волнения. Но Луиза ушла, отрицательно покачав головой. Бедняга, подумала она. Она не могла сердиться на него, ибо он вел себя прилично, гораздо приличнее большинства мужчин. И она вспомнила свое прежнее место, где один старый шкипер подкараулил ее у двери в комнату и бросился за ней на четвереньках. На следующее утро она принесла завтрак Книделиусу как будто ничего не случилось, а в конце месяца не отказалась принять из его рук положенные чаевые, которые на этот раз были удвоены и которые он сунул ей, не смея поднять глаз.
После Брюло, Мартена и Книделиуса настала очередь Грюневальда. У него не было постоянной девушки, и он явно скучал. Немец обладал преимуществом перед тремя стариками: он был молод и взялся за дело гораздо спокойнее, так как спешить ему было некуда. После обеда он заходил поболтать в кухню, и Алина, благоволившая к нему из-за того, что, несмотря на происки нотариуса, он продолжал пить много вина, угощала его парой стаканчиков и сообщала ему, что она думает о госпоже Брюло и обо всех постояльцах. По ходу дела оценивались шансы хозяйки получить денежки с господина Мартена, подсчитывалось, сколько зарабатывает фирма в месяц на Жандрон, решался вопрос, какой болезнью страдает мадемуазель де Керро и каким образом госпожа Брюло получила свои грамоты. Луиза редко вмешивалась в их разговоры, однако, когда Алина начинала рассказывать о «только что снесенных» яйцах, о господине Брюло и об Управлении благотворительными заведениями, она тоже смеялась приятным негромким смехом.
Однажды весенним вечером, когда погода была особенно теплая и ужин закончился пораньше, Алина собралась в город на примерку платья. Она пригласила Луизу с собой, и та не стала отказываться, так как по натуре была покладиста. Грюневальд попросил у дам разрешения сопровождать их. Вино привело его в веселое настроение, и он настаивал на том, чтобы и их угостить. Итак, они отправились вместе. Грюневальд шел между девушками, но не под руку, так как Алина боялась встретиться со своим ухажером, а Луиза вежливо, но решительно отказалась, не вдаваясь в объяснения.
Примерка у портнихи длилась целую вечность, а Грюневальд с Луизой прохаживались взад и вперед по улице. И всякий раз, когда они поворачивали, он искоса посматривал на нее.
— Куда же запропастилась Алина? — спросила она наконец.