— Реннетье не вернется в Брюссель, он останется со своей дорогой мамочкой у господина Тасьо, в чудесном лесу, — напевал он на мотив колыбельной, затем осторожно поставил мальчугана на пол, улыбаясь, подошел к его матери, смотревшей в одну точку невидящим взглядом, и сообщил, что барометр предсказывает отличную погоду.
— Давайте-ка все же отнесем окорока в мою комнату, — предложил я. Когда окорока были убраны, мы вышли в сад послушать. Действительно, с юго-востока доносился приглушенный грохот, как будто очень далеко гремел гром. Как интересно, только что был мир, а сейчас уже война. Одно сменилось другим так просто, обычно, как пост сменяется пасхой.
— Бедные парни, — сказал моя жена. Мы молча вернулись к отелю, где перед террасой красовалась наша восьмицилиндровая телега. Казалось, что за эти десять минут и сюда успела вторгнуться война. Коридор был загроможден чемоданами, многочисленные обитатели отеля сновали взад и вперед. Как будто кто-то наступил на муравейник.
— Нельзя ли поставить этот автомобиль подальше! Он торчит у самого входа, — ругался какой-то нервный господин (к подъезду сразу подъехали шесть машин). Из гостиницы выбежала мать Реннетье, волоча за собой сына.
— Я хочу остаться с господином Тасьо в чудесном лесу! — ревел мальчуган. Но мать схватила его, точно куль, сунула в машину и, как кошка, впрыгнула туда сама. Господин Тасьо, мертвенно-бледный, опустился на стул рядом с охотниками.
Джекки тоже ринулся к своему мастодонту и скомандовал нам: «В машину!» — но наши дамы переглянулись, точно не понимая.
— Я немедленно должен ехать в Барселону, — последовало разъяснение.
— Он с ума сошел, — заявила Ида, посмотрев на него через лорнет. — Езжай один, если тебе надо, а я сегодня больше не тронусь с места. Барселона! Барселона! Не иначе как сеньориту себе завел.
— А мой корабль! — застонал Джекки. — Вдруг завтра уже не пропустят через французскую границу!
— Поезжай, поезжай, — подзадоривал его я. — Ведь страна, которая участвует в войне, — это мышеловка. Туда — пожалуйста, а вот обратно — уж извините. С таким могучим конем тебя, конечно, впустят, он им там пригодится. Поедем завтра рано утром все вместе, если тебе уж так необходимо. Во всяком случае, до побережья, где нас ждут наши любимые вода и песок. Я не знаю, что ты имел в виду, говоря о корабле, но если в нем нет течи, то до утра никуда он не денется.
— Хорошо, — согласился Джекки после некоторого колебания. — Тогда я угощу вас шампанским, потому что я даже и не надеялся, что вдобавок ко всему еще действительно начнется война.
— Дай что-нибудь этому парню, — сказала мне жена, ибо швейцар не отходил от машины.
Я порылся в кармане, но Джекки опередил меня, сунув мальчику поистине королевские чаевые, радостно схватил меня за плечи и с воодушевлением подтолкнул в сторону бара; там он занял отличный столик в уголке и заказал две бутылки «Вдовы Клико».
— Ишь ты, две бутылки, — ворчала его жена. — Раз так, я завтра пойду и куплю окорока, можешь быть уверен…
— Да, две, а потом, может быть, и третью возьмем. Бармен! Две гаваны, пожалуйста…
— За войну, — произнес он так торжественно, как будто пил за наш королевский дом.
— Сейчас он, конечно, затянет песенку о своем танкере, — шепотом предупредила Ида. — Это часа на два. Я вообще не верю, что танкер существует, знаю только, что Джекки влип в Марселе в какую-то историю. Вот уж действительно седина в бороду, а бес в ребро! Рано или поздно его еще заманят в какую-нибудь трущобу и разденут.
— Странный тост, Джекки, — заметил я очень осторожно, ибо не хотел рисковать третьей бутылкой.
— И за мой танкер, я назвал его «Жозефина» в честь твоей жены. Водоизмещение — 8614 тонн. Как только раздался первый выстрел, он поднялся в цене по меньшей мере на три миллиона. Подумать только, на прошлой неделе я чуть не клюнул на предложение Трансатлантической компании: они ходили за мной по пятам и давали кругленькую сумму — видно, пронюхали, чем дело пахнет. Да, эти толстосумы сидят близко к огню и первыми греют руки.
Танкер водоизмещением 8 тысяч тонн покупают не каждый день, и я не мог понять, как Джекки, имевший обыкновение информировать нас о том, что у него вскочил прыщ, или о том, какие фильмы он видел за последнее время, ухитрился умолчать о таком событии.
— Я не думал, что ты в состоянии купить корабль, Джекки.
— Я не покупал его, Франс.
— Получил в кредит?
— Тоже нет.
— Арендовал? Но тогда он не твой, а ты говоришь — мой танкер.
— Нет. Мне его подарили. Да, именно подарили. По-другому не скажешь. И сейчас я понял, что война — это благословение божие, ибо чем дольше эти парни будут тузить друг друга, тем больше прибыли принесет моя «Жозефина».