И наконец, я искал специалиста, ибо показалось бы странным, если бы «Гваделупу» приобрел человек, никогда не имевший отношения к кораблям, например агент по скупке и продаже векселей или аптекарь. Или, скажем, букмекер, пастор, генерал. Нет, это не годится, господин Пеетерс. Ведь успех зависит не только от того, что де Кастеллан, получив ваше согласие, сделает запись в своей приходо-расходной книге, в силу которой «Гваделупа», которая до сих пор стояла в графе «дебет», чем принесла нам массу хлопот, перекочует в статью «кредит», чтобы таким образом благополучно провалиться в тартарары, а для казны на сцену выступит новый дебитор, Джек Пеетерс, — разрешите представить, господа? Имя, внесенное в книге де Кастеллана в графу «разные дебиторы», должно принадлежать человеку, которому с полной вероятностью можно приписать четыре миллиона, то есть человеку вполне платежеспособному, с безупречной, незапятнанной репутацией в судовладельческом мире, тому, кто не вызовет подозрений, если появится на рынке с «Гваделупой».
В следующее посещение бара «Америкен» я осторожно посвятил де Кастеллана в свой план, и он ожил, как погибающее от засухи растение, получившее наконец влагу. Тяжелые испытания, слава богу, не притупили его разума. Мой замысел дошел до него мгновенно, он даже шампанским захлебнулся. Он поручил мне подыскать кандидатуру и выразил готовность тут же провернуть это дело, если найдется человек, вызывающий абсолютное доверие. Мне кажется, вы как раз то, что нам нужно, господин Пеетерс, судя по тому, что я узнал о вас в бельгийском консульстве, Бельгийской торговой палате в Париже и в Профессиональной ассоциации судовых маклеров, не говоря уже о вашей внушительной внешности и отличной конторе. Итак, вперед, ибо ваша национальность, имущество, записанное на жену, и я сам, как три ангела-хранителя, поддерживают вас. Впрочем, у вас роль легкая, на трапеции под потолком будет вертеться де Кастеллан.
— Допустим, — продолжал он, помолчав, — что де Кастеллан после тщательного исследования остановится на вас; сможете ли вы тогда принять «Гваделупу», господин Пеетерс? Опека над бедной сироткой не будет стоить вам ни гроша.
Я чувствовал сильное желание указать этому наглому парню с его подчеркнутым «господин Пеетерс» на дверь, но, с другой стороны, мне хотелось дослушать историю до конца, и поэтому я ответил, что в принципе у меня серьезных возражений нет, хотя я и не понимаю цели такой сделки.
— Поздравляю, — заявил Боорман. — Танкер — ваша собственность. Никто и не ожидал от вас, что вы сумеете понять нашу истинную цель. Не стану выкладывать вам все сразу, а то вам может стать дурно от радости. Позаботьтесь, чтобы на танкере, который пока еще не спущен на воду, тут же был поднят бельгийский флаг, и зарегистрируйтесь как владелец судна у Ллойда в Лондоне. Все за счет де Кастеллана, разумеется. Господин Пеетерс, эта комедия принесет вам не только два миллиона, а если начнется война, то и побольше, но вы получите к тому же орден Леопольда, ибо владельцев морских судов в Бельгии не так уж много. Как только танкер будет отремонтирован, советую отвести его за границу в безопасное место. Барселона рядом, и там «Гваделупа» могла бы спокойненько ожидать свершения своей судьбы. Потому что ведь вы, конечно, ее продадите. И еще один вопрос, господин Пеетерс: согласны ли вы поручить де Кастеллану переоборудование этой старой калоши за два миллиона, которых вы, разумеется, тоже не будете платить?
— Если я официально оформлю такой заказ, где гарантия, что в один прекрасный день мне не пришлют счет? Вам это известно так же хорошо, как мне, сударь, и незачем попусту тратить время. Мы можем провести его с большей пользой, — сказал я спокойно и высокомерно, как подобает деловому человеку, которому предлагают махинацию, сулящую миллионы, но явно построенную на песке.
— Конечно, вам пришлют счет, — подтвердил Боорман, — но вы не должны его оплачивать, иначе эти деньги опять просочатся к нему в баланс, как вода в лодку с продырявленным дном. Однако следовало бы оговорить с Кастелланом возмещение вам убытков в случае, если вы все же вынуждены будете заплатить. Итак, вы не должны платить, вам нельзя, и, кроме того, вы действительно не в состоянии платить, потому что таких денег у вас нет. Разве не яснее ясного, что вы спокойно можете брать на себя обязательства на сумму, которой у вас все равно нет? В самом деле, если бы де Кастеллан хотел, чтобы ему действительно заплатили, то заказчика вроде вас, у которого ломаного гроша нет за душой, он заставил бы внести аванс. В своем объявлении я черным по белому писал: «без денег». Еще до оформления заказа вы получите гарантийное письмо, то есть документ, в котором де Кастеллан подтверждает, что речь идет о мнимом заказе, что в действительности он поручает вам перепродать за его счет перестроенный, перекрашенный и перешедший в бельгийское подданство танкер «Гваделупа». Впрочем, на вашем месте я дал бы судну другое имя — так ему будет легче начать новую жизнь. Если вы с такой бумажкой обратитесь к властям, то моего клиента, разумеется, упрячут за решетку. Когда все кончится, вы вернете ему это оружие, как водится среди джентльменов… Если он будет доверять вам на все сто процентов, что маловероятно, он, может быть, еще до получения от вас заказа даст вам расписку на четыре миллиона. Однако лично я не считаю такой шаг необходимым, и мне кажется, что в этом был бы какой-то оттенок, оскорбительный для него: ведь он единственный из нас что-то собой представляет, мы же оба… кто мы, собственно говоря, такие? Если де Кастеллан, познакомившись с вами, отважится вверить свою судьбу в ваши руки, то это будет для вас большая честь, достойный венец всей вашей карьеры судового маклера, господин Пеетерс. Честно говоря, на месте де Кастеллана я не рискнул бы, как бы все заманчиво ни выглядело. Но он пойдет на это, ибо слишком много выстрадал.