Кое-что начало для меня проясняться, но еще очень смутно, вроде первых проблесков зари.
— А что выиграет де Кастеллан? — спросил я. — Не может же он списать четыре миллиона с объяснением, что сделал мне подарок. Казну не проведешь. Над ним учредят опеку.
— Да, на подарок не спишешь, вы правы, — сказал Боорман, — а на несостоятельного должника — сколько угодно.
Наверное, у меня был вид совершенно обалделый, потому что он расхохотался.
— Слушайте дальше, дорогой Пеетерс.
Мне все время казалось, что он так упорно величал меня «господином» не из уважения, а только чтобы поиздеваться. Сейчас, когда я проявил готовность пойти ему навстречу, он отбросил это словцо.
— Как только вы для проформы проверите и одобрите выполненные работы и примете пишу «Гваделупу», де Кастеллан пошлет вам фиктивный счет следующего содержания: за проданный вам танкер «Гваделупа» водоизмещением восемь тысяч с чем-то регистровых тонн — два миллиона франков; за полную перестройку вышеупомянутого танкера, согласно спецификации от такого-то числа, — опять-таки два миллиона, итого — четыре или, вернее, четыре миллиона сто тысяч, иначе будет слишком круглая цифра. Он может включить дополнительные расходы на установку беспроволочного телеграфа или чего-нибудь в этом роде. А через несколько недель, когда «Гваделупа» с бельгийским флагом на мачте будет находиться в безопасности у берегов Барселоны, вы собственноручно напишете ему печальное письмо, в котором сообщите, что времена теперь тяжелые, и это будет истинная правда, ибо всякие времена тяжелы; что ваша жена все еще лечится, как будто можно истратить такую сумму на лечение; наконец, об одном вашем должнике, бессовестном парне, который бесследно исчез вместе с вашими деньгами; одним словом, вы попросите отсрочки платежа. Он с восторгом предоставит вам отсрочку — ведь он ждет вашего письма как манны небесной. И сразу же эти четыре миллиона оказываются вне пределов досягаемости для казны, а в активе его баланса за такой-то год перестанет числиться эта проклятая сумма. Предъявлять какие-то требования вшивому иностранцу, у которого в Париже ни кола ни двора, который перебивается на жалкие комиссионные и чье движимое имущество записано на жену, — безнадежное дело, несмотря даже на то, что он состоит членом Торговой палаты и Французского торгового общества судовых маклеров и что его супруга ежегодно участвует в Международной беспроигрышной лотерее в пользу борьбы с раком. Вашей репутации ничто не угрожает, потому что за гарантийным письмом де Кастеллана вы как за каменной стеной. Вы заберете деньги из банка, если у вас там что-то есть, и вовремя спрячете их в карман. Когда де Кастеллан обратится в банк за справками, он получит от дирекции конфиденциальный ответ, из которого будет ясно, что ваше состояние примерно равно нулю. Возможно, их диагноз будет дополнен указаниями на еще один тревожный симптом, а именно что ваше имущество записано на жену. Этот взрывчатый материал де Кастеллан будет держать в резерве до тех пор, пока посланники казны не явятся к нему вновь. Прочтя вашу горькую жалобу и ответ из банка, эти господа будут так же удручены, как де Кастеллан в то время, когда мы с ним познакомились в баре «Америкен». Им ничего не останется, как выразить соболезнование несчастной жертве, если они обладают хоть крупицей такта. Сам факт переоборудования в кредит не покажется им подозрительным, ибо такие вещи практикуются.