Вы продаете эту штуку.
Вы инкассируете деньги.
Вы берете свою долю, то есть десять процентов плюс половину от суммы сверх четырех миллионов.
Вы передаете остальное де Кастеллану в валюте, избегая чеков и других документов, где нужно ставить подпись.
Вы возвращаетесь к перепродаже судов за умеренные комиссионные, которой занимаетесь уже много лет.
Вы получаете орден.
Вы празднуете пятидесятилетие своей плодотворной деятельности на посту маклера — надо же иметь какой-то предлог, — и я с удовольствием приезжаю из Брюсселя на это торжество.
А сейчас дайте-ка мне обещанное виски.
Когда он замолчал и я понял, что он действительно не ждет от меня ни согласия, ни отказа, а только виски, кровь так прилила к моему лицу, что я, должно быть, покраснел до ушей. Я был взбешен, но моего умишка оказалось достаточно, чтобы понять, что эта ярость — всего лишь самообман. Слава богу, прежде чем я каким-либо необдуманным словом успел поставить себя в смешное положение, до меня дошло, что мне просто стыдно. Еще бы, ведь тот волшебный эликсир, который мне подносили, я никогда не сумел бы составить по собственным рецептам, хотя более тридцати лет занимался морской алхимией. Во время застоя я как угорелый носился по городу, чтобы заработать какие-то жалкие гроши, а сейчас я так же судорожно искал способа отказаться от богатства, которое мне насильно совали в карман. К счастью, я не нашел его и должен был принести бутылку виски.
Все же я спросил, почему он сам не воспользуется этим случаем, — в делах я люблю полную ясность.
— Нельзя, дорогой мой. Хоть я и придумал всю комбинацию, я, к сожалению, должен подыскать другого исполнителя, кого-нибудь вроде вас; ведь я не специалист и стою на одной доске с пастором и генералом. С чего бы это я вдруг взялся за корабли? Я Боорман, но я не судовой маклер. Кроме того, де Кастеллан никогда бы не доверил свое детище человеку, которого знает только как симпатичного собутыльника. Такие люди осторожны, как улитки. При малейшем изъяне в моем предложении он сейчас же забрался бы в свою раковину и я для него перестал бы существовать. Надо быть благоразумным. Впрочем, вы отдадите мне треть вашей прибыли, от него я тоже получу свою долю, ведь и я живу не манной небесной. Налейте-ка мне еще.
— За «Гваделупу», — произнес он.
И я сдался.
— Франция — большая страна, — мечтательно заговорил Боорман, — страна с большими возможностями, где дел непочатый край. И эта налоговая система, от которой так страдал де Кастеллан, мне очень по вкусу, ибо при ней, очевидно, много людей с большими доходами попадают в затруднительное положение и им можно помогать таким же простым способом, Время от времени можно давать объявления в газетах, чтобы будущая клиентура знала, где нас искать. Заказы можно сортировать и заниматься только крупными. На мелочь нечего размениваться. Да, дело пойдет как по маслу; труднее подобрать штат квалифицированных специалистов, работающих без компаньонов вроде вас, то есть с отличной репутацией; чтобы каждый занимался своей областью, Можно разделить эту команду по отраслям производства. Жаль, что таких сотрудников нельзя привести к присяге, но я что-нибудь придумаю. Может быть, открою здесь консультацию по налоговым делам. Одним словом, нечто вроде общества спасения утопающих. А пока надо вызволять де Кастеллана.
Что и было сделано. Он выглядел в точности так, как его описал Боорман. Неизменная жемчужина сияла на бордовом галстуке, на пальце сверкал таинственным светом бриллиант голубой воды, а между прядками последних волос, аккуратно уложенных на черепе, как месяц из-за туч, просвечивала кожа.
— А где ваша «Газета торгового флота»? — строго спросил Боорман, когда увидел, что тот положил на мой министерский письменный стол лишь две обычные ежедневные газеты.
— В кармане, в кармане, дорогой друг, — засмеялся де Кастеллан, с готовностью вынимая газету.
Оказывается, он меня еще пом пил, ведь он был одним из владельцев «Шарлеманя», который пять лет назад при моем посредничество был продан в Англию; тогда расчеты были произведены безукоризненно, и теперь модель этого корабля стояла рядом с моим письменным столом. Он прошелся по конторе, сразу же узнал высокий нос и тяжелую корму корабля, и лед мгновенно растаял.
— Все это заслуга нашего общего друга, — честно сознался он.
Он взглянул на Боормана, покачивая головой, и дружески шлепнул его по широкой спине.
— Продувной малый!
«Продувной малый» должен был рассмеяться, хотел он этого или нет.
Де Кастеллан попросил день отсрочки, конечно для того, чтобы теперь уже лично собрать обо мне сведения, но на следующий день все условия нашего соглашения черным по белому были изложены на бумаге. Это настоящий делец с большой силой духа, ибо он подмахнул свое гарантийное письмо не дрогнув, твердой рукой.