— Вы слышите, у него было с собой две тросточки! — набросился он на норвежца, который в этот момент спускался по лестнице. — Две тросточки, понимаете? И здесь это считают совершенно обычным, а эта стерва дает мерзавцу запросто удрать, предварительно еще поболтав с ним.
Тут Брюло повернулся, побежал в свою комнату и с силой захлопнул за собой дверь, не печалясь о том, что Чико остался совершенно один у большого стола в парадной зале.
Вся эта сумятица действовала госпоже Брюло на нервы, несмотря даже на острую боль утраты двух тысяч четырехсот шестидесяти пяти франков. Поэтому она предпочла удалиться на кухню.
Мария и ее мать засунули большую часть своих пожитков в сундук, а что получше упаковали отдельно.
Покончив с этим, они надели шляпы.
Мать подошла к окну и, прижавшись лицом к стеклу, посмотрела в сад. Часы на башенке пробили одиннадцать. За окном, несмотря на май месяц, было холодно и неуютно. Из-за похолодания в парадной зале несколько дней тому назад снова затопили. Женщины не решались выйти и глядели друг на друга.
— Где же мы будем спать? — спросила старшая.
— Не имею представления, — ответила Мария.
Правда, в Париже есть места, где двое могут переночевать за один франк, но эти заведения мало подходят для женщин и тем более для приличных дам, к тому же они не знали адресов. Искать семейный пансион было уже слишком поздно. Да они и не рискнули бы. Они были совершенно растерянны и только теперь в полной мере осознали, что вместе с Мартеном лишились и своего положения. Втроем они еще могли на что-то рассчитывать, но теперь все пропало. Когда широкоплечий Мартен в своих немецких очках шел впереди, а они скромно семенили за ним, они могли войти куда хотели. Мартен говорил, а им оставалось только погладить собачку или дать монетку ребенку. Но без него они чувствовали себя настолько неуверенно, что все их попытки были заранее обречены на провал.
Однако пора было уходить. Мать и дочь слышали, как наверху хлопнули дверью. Наверное, кто-то пошел спать. В кухне тихо разговаривали.
— Где может быть хозяин? — спросила мать шепотом.
— Видно, пошел спать, — ответила Мария.
— А хозяйка?
— На кухне у прислуги.
Они снова замолчали прислушиваясь. От волнения обе вспотели.
— Мария!
— Что?
— Не могла бы ты попросить у мадам разрешения переночевать сегодня здесь? Она не потеряет ни сантима, комната же все равно будет пустовать.
— Попроси лучше ты, — сказала Мария. — Ты старше, тебе легче разжалобить ее.
— Нет, — возразила мать. — Я плохо знаю французский. На твоем месте я бы рискнула. В худшем случае откажет. Попроси, иначе куда мы денемся?
— Ладно, — согласилась Мария, — но давай подождем, пока она не придет сюда. Мне не хочется идти с такой просьбой на кухню. Луиза еще ничего, но эта Алина со своей наглой мордой!
Мать и дочь присели на кровати и затихли. Никто не шел. Старшая кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Ей очень хотелось спать.
— Поди взгляни, что они там делают! Неужели они еще не уложили вещи, — распорядилась госпожа Брюло.
Луиза нехотя пошла и вежливо спросила, не готовы ли дамы покинуть «Виллу».
Мария собралась с духом.
— Послушай, Луиза, не поможешь ли ты нам немного? Правда, последние месяцы ты ничего не получала от нас, но…
— К вашим услугам, мадам.
— Спроси тогда, пожалуйста, у госпожи Брюло, нельзя ли нам остаться переночевать. Ужи почти половина двенадцатого, и мы никуда не попадем. Впрочем, у нас и денег не хватит, чтобы устроиться в гостинице, — честно призналась она. — А госпожа Брюло не потеряет ни цента, так как комната все равно будет пустовать, — добавила она, подсказывая Луизе, какой привести аргумент в случае, если хозяйка будет возражать.
Луиза пошла в кухню передавать просьбу.
— Ну как? — спросила госпожа Брюло.
— Они готовы, мадам. Но они просят разрешения переночевать здесь, так как у них не хватит денег на гостиницу.
Госпожа Брюло посмотрела на дверь своей спальни. Она слышала, как скрипел пол под ногами ее супруга, который явно ложился спать. Выставить двух полек посреди ночи на улицу без гроша в кармане — такой грех ей не хотелось брать на душу. Однако она боялась насмешек старого нотариуса, который, конечно, не простит ей эту слабость.
Алина перехватила взгляд хозяйки и поняла, что та колеблется.
— Как будто мадам может решать без согласия хозяина, — сказала Алина Луизе достаточно громко, чтобы госпожа Брюло услышала и почувствовала себя уязвленной.
— Ну ладно, — сказала госпожа Брюло твердо. — Пусть остаются еще на одну ночь. Отнеси им завтра рано утром по чашке кофе и по две булочки, Луиза. Пусть долг будет на полфранка больше, — вздохнула она.