Сентябрь 1915
82. ОТХОДНОЕ
Ночью тихие грехи,
Один… и ни слова…
Нельзя же вечно: «Апчхи!»
— «Будьте здоровы!»
— «Вы какие? Турецкие?»
— «А я Кри-Кри, а я Фру-Фру…»
Знаешь, это звучит по-детски,
Но теперь я скоро умру!
Это знает мой сосед,
И лекарь грек,
И барышни в «Ротонде»,
И колокольчик конки.
Это знает тот плюгавый,
Что в моем ведре плавает,
Кричит: «Не сливай, а то залаю!»
Это все знают, только ты не знаешь.
Но ты знаешь, как я жил раньше,
И «Я живу», и «Одуванчики»,
И то, как я лаял малость,
И то, как лай мой ты слушать устала,
И сказки, и ласки, и ночи, и очи,
И прочее, прочее, прочее…
«Знаете, этот поэт-то помер!..»
— «Да что вы? Ну, комик!»
— «Все умрем». — «Попробуй — умри!»
— «Умру».
— «Кри-Кри!»
— «Фру-Фру!»
Где же ты? Уж кричит петух.
Пот сотри! Облегчи тоску!
Дай мне разрешенье!
«Послушайте, одно из двух:
Или кричите кукареку,
Или пойте хорошенько,
Вот как я пою:
„И раба твоего Илию…“
Послушайте, вы снова?..»
— «Будьте здоровы!»
Ноябрь 1915
83-88
1. ПРОСТИ МЕНЯ — БЛУДЛИВОГО
Утром не было письма.
Тело было бело — белей бельма.
Качал стул.
До обеда три раза зевнул.
Сколько? Четыре? Четверть пятого —
Как рано!
(И мухи, и патока.)
Я глазами прощупал сквозь блузку — ага!
что-то новое…
Со скуки разве попробовать?
На диван присели.
…Как мухи засидели Боттичелли!..
Ку-ку, Венера,
Нашла кавалера?
Знаешь, милый, нет дня —
Поцелуй меня!
Знаешь, так лучше, не надо огня —
Поцелуй меня!
Я люблю его! Господи, неужели как всех?
Господи, грех?
Знаешь, это дудки!
Не затем диван.
Грудки твои, грудки,
Точно марципан.
Цепляемся за руки, за волосы, за плечи!
О владыко!
Выплыть хочется! Выплыть!
Не надо! Слышишь! Не надо!
И падаем!..
Так птица с дробинкой в груди падает в землю,
упершись крылами,
Так падает в воду камень,
Так падает старый бродяга, прикончив четверть,
в последний раз
Так падает час!
От тел горячих этот запах терпкий.
Господи! Трупы простертые, смотрим мы в око
смерти
И, как плиты, чужие плечи.
А сказать друг другу нечего!
«Милый, где мы?»
— «У меня». — «Отвернись, я оденусь!»
Не глядел ей в глаза. Страшно!
Я знаю всё, и какая на ней рубашка.
Выпил три кружки пива.
Господи, прости меня — блудливого!
За то, что я спал в детской кровати
(С сеткой). Касался плоти матери.
За то, что в тринадцать лет я плакал.
Не в силах понять твоего знака.
За то, что я ночью бегал — лицо мокрое —
И щипал свою грудь, щипал до крови,
За то, что делать — просто делать нечего,
И с четырех так долго еще до вечера,
За то, что я пил пиво,
За то, что я блудливый,
Прости, прости меня, Господи!
2. ПРОСТИ МЕНЯ — БОГОХУЛЬНИКА
Тик-так.
Вот так так.
Сосед где-то прыснул, фыркнул, харкнул.
И сладкий запах лекарства.
Глупости! Просто
Сосчитаю до ста.
Двадцать, двадцать пять…
Страшно помирать.
Двадцать шесть…
А если что-нибудь есть?..
Помирает сыночек.
(Ночью, всё ночью!)
Тридцать девять и восемь.
Доктор, просим! Просим.
Господи, вот его повозка,
Шапка матросская.
«Адмирал».
Он в «Адмирале» только «А» знал.
Ну-ну!
Видно, сегодня не усну.
Помрешь — будет скверный дух,
Вырастет из тебя лопух.
А в гробу жить хочется,
Волосы растут и ноготочки.
Уж кричит петух.
Хорошо бы угостить конфетами дюжину старух,
Показать им, на прощанье,
Как приятно баловаться в бане.
Я не плачу —
Я визжу по-поросячьи,
Так визжал Петр: «И! и! и!
Твои и мои и твои!»
Так визжит мать в ногах у профессора. «Лучше?»
— «Сударыня, надейтесь, бывают случаи…»
Так визжит кошка: «Ой-я, ой-я!
На помойке, на помойке!»
Кончено.
Лучше хлебнуть коньячку, а потом лимончиком…
Эта икона какого письма? Какого века?
Экземпляр! И триста — недорого это…
Какая наивность!
Простите, перебил вас, — вы коньячку или пива?
Озирис. Будда. Христос.
Позвольте, один вопрос —
Будет или не будет
Хотя бы сковородка?
Господи, за что ты?
И сил больше нет…
Что сегодня на обед?
Хе! Еще поживем на этом свете.
Скажу вам — паштетик!
В раю и на стуле.
Господи, прости меня-богохульника.
За то, что я, похоронив в саду Жучку,
Оглянулся, сказал: «Ничего нет и скучно».
За то, что ты любишь загадки
И с нами играешь в прятки.
За то, что я кричал «ау! ау!»,
За то, что я еще живу,
Не оставив записки: «Засим довольно,
Погуляли, никого не нашли и уходим по доброй
воле!»
За то, что ночью уговаривает маятник:
Так всё начинается, так всё и кончается.
За то, что я, как в раю, на стуле,
За то, что я богохульник,
Прости, прости меня, Господи!