Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
Альда
Луис
(Уходит.)
Альда
(Падает на колени перед статуей богоматери.)
Входит Тереза, причитая.
Тереза
Альда
Трибунал.
А Гонгора?
Он подписал.
Вы знаете наверно? Это очень важно, вы потом
поймете…
Я сам видал его подпись.
Этот неистовый, бешеная собака!..
Зачем? Ведь, оскорбляя его, вы сами падаете.
Но это убийца вашего брата.
Он верил — так надо.
Мои слова вам покажутся бредом, —
Судьба решила иначе, —
Но он и Диего —
Братья.
Он прекрасен!.. Теперь поздно… Не наша воля…
На брата идем, на себя, и больно…
Луис, я должна увидеть его!
Устройте это! Вы поняли?
Но кого?
Конечно, Гонгору.
Опомнитесь!
Ведь есть же честь, есть гордость, наконец!
Я должна видеть Гонгору.
Достаньте пропуск во дворец!
Я думал, что вы испанка, — я ошибся.
Вам чести дороже каприз, прихоть.
Бежать на свиданье к этому палачу,
К убийце брата!..
Вы можете оскорблять меня. Я так хочу.
Поймите — нет пути обратно…
На свиданье с ним! Прославлять, упрашивать,
Быть может, целовать эту руку, только что
подписавшую…
Если у вас нет чести, достоинства, верности,
Быть может, хоть брезгливость вас удержит.
Не сама иду — несет меня смерч,
И на сердце кладет леденеющий перст
Смерть.
Луис, идите во дворец!
Завтра я должна быть у Гонгоры, не то конец!
Зачем? Слушать, как он поносит Диего?
Поздравить его с сегодняшней победой?
Не надо этих слов. Теперь можно только ждать
и молиться.
А то, что будет, — не может не быть.
Зачем? Перед убийцей преклониться?
Нет, я иду сама убить.
Простите! Простите, Альда!..
Не радуйтесь!
Не печальтесь!
Так надо.
Я не стану вас отговаривать.
Но надо быть трезвой, не только смелой.
Лучше принять участие в заговоре,
Это полезней для нашего дела.
Луис, я от вас не скрываю, мое дело не ваше.
Мне очень, очень тяжко!..
Вы и они — это война.
Только я одна, совсем одна.
Вы — два лагеря, я одна в ночи, и ветер мой плащ
вздувает.
Вы — два берега, я не мост, а река, что их делит,
и спуск крутой и плоский луг ласкает.
Я глядела в глаза ему и вам — тот же огонь,
Так же спорят зрачки с ночами,
И если поднять на солнце его или вашу ладонь —
Тот же розовый вспыхнет пламень.
Что будет? Он сейчас еще ходит, кровь густеет
в висках, гроза в глазах,
Он упадет — недвижный, серый прах…
Всё равно! Ведь нельзя беречь…
Мне страшно за вас — слишком тяжел крест.
Легко умереть, но надо убить. «Не мир, но меч».
Не только муку взять — и грех.
Идите, Луис! Еще эту ночь пережить остается…
Я жду вас завтра с пропуском.
Я знал на земле ваше имя…
Только имя и лик.
Я вас любил. Вы мимо проходили.
Прошли.
Я не понял, но принял.
Я сделаю всё, о чем вы просили.
Я думал дать вам радость, а теперь
Я дам вам смерть.
Какая смута!
Чужая стезя.
На кого подымаю я руку?
А опустить — нельзя.
Была, молилась, росла
Среди тихих подруг…
Теперь я только стрела,
И кто натянул этот лук?
Хуже иль лучше —
Кому судить?
О неминучая,
Скорей иди!
Семь ночей кричали неуемные,
Заклевали моего лебеденыша,
Заклевали, закопали под ракитами.
Холодно тебе, родимое дитятко.
Выйду, завою, землю разрою, лягу около,
Согрею тебя моей грудью теплой.
Только из сердца не закаплет кровь горячая,
Очи мутные больше не заплачут,
Ногой не топнешь, не тряхнешь головой…
Не вой! Ради бога, не вой!
Одного уж нет, другого не будет.
Любим, судим и губим.
Один в земле, другой еще ходит, говорит зачем-то,
спорит.