Он уже готов был передумать и написать ей покаянное письмо. «Следуйте велению первых импульсов. Как правило, они наиболее благородны!» — вспомнил он чьи-то слова, а раз так, значит, надо молчать. Может быть, она поймет, что его поступок направлен не против нее персонально. Что все это — отчаянный, хотя и своеобразный, вид протеста против тисков общественных отношений и связей, попытка вырваться из замкнутого круга или просто сделать перерыв, чтобы определиться во времени и пространстве и глотнуть целебного настоя свежего воздуха, столь необходимого для успокоения его смятенных противоречивых и встревоженных чувств.
Спасаясь от расслабляющей жалости к самому себе, он насильственно прервал волну этих размышлений. Механически заполнил несколько бланков, сунул деньги в карман и собрался к Миле.
— Решили выйти? — осведомилась Стана из кухни. — Промокните. Не время сейчас для прогулок.
Но дождь уже прошел. Солнце пробилось сквозь тучи и желтым светом заливало пляж. Лиловое море между тем угрожающе насупилось. На берегу под выглянувшим солнцем все сверкало, умытое дождем: капли на листьях, на камнях оград, на кольях для развешивания сетей.
Из песка сочились ручейки воды, стекающие к морю. Носком ботинка расшвыривая выброшенные ночью на берег водоросли, он находил то обломок крупной раковины, то студнеобразное тело уже расплывшейся медузы, то мелких рачков, удиравших в море со всех ног. Дед Тома был возле своего баркаса.
— Исправилась погода!
— Пока еще нет. Пообсушит вот паруса, а там опять нагонит тучи да дождь. Хороший шторм только и может усмирить все, что за ночь взбаламутило.
— Пиши пропало, значит, с ловом, дед?
— Эх, господин ты мой, быть мне моложе да подмогу иметь, сейчас бы самое время для лова. В мутной воде самая рыба. От этаких волн и ей несладко приходится. И ей хочется притулиться к чему-нибудь прочному, вот она и лезет в сети. Наверх направились?
— Куда же еще по такой погоде деться? Как все, так и я.
— Вот и прекрасно! Вижу я, скоро мы вас в свою общину запишем, в наше братство примем.
А может, это не так уж и плохо? Насколько все здесь проще и понятней. Ему казалось, что, выбравшись из четырех стен комнаты, он вырвался из замкнутого круга своих мыслей на вольный, свободный и широкий простор.
Общество завсегдатаев находилось в самом мрачном расположении духа. За угловым столиком клевал носом Симо Бутылка, склоняясь головой к стоявшим по сторонам двумя свечками у изголовья усопшего бутылке и стакану. Капитан Стеван, Уча и сам хозяин играли в карты, но как-то вяло и без вдохновения. Играли они, по обыкновению, на выпивку, и каждый успел уже столько раз выиграть и проиграть, что всем, видимо, досталось поровну. Невыспавшиеся, позевывая, метали они на стол липкие, отсыревшие карты, лениво собирали их, тасовали. Воскресенье. Бакалейная лавка закрыта, и то и дело кто-нибудь из сельских заглядывал сюда за сигаретами или спичками, заставляя Миле отрываться от игры и брести к полкам. Сумрачно, хотя дверь открыта настежь, воздух тяжелый, как, впрочем, и на улице. Старик был прав: снова набежали тучи и напор сирокко сокрушил слабый всплеск сопротивления северных потоков воздуха. Южный ветер принес с собой тропическую влажность и дыхание застойных морей. Стены словно слезились, отсырев от дождя; разомлевшие, покрытые испариной картежники скидывали пальцем капли пота с век.